Хватайся за соломинку. Жар бабьего лета

Ничего, кроме досады, такая грубая лесть во мне не вызвала. Я сухо кивнула. Но парня, похоже, это не смутило.

– Не хотите оказать содействие официальному следствию? – бойко поинтересовался он.

– Даже если бы и хотела, ничем помочь не могу, – отрезала я и поднялась со стула.

– Андрей, проводишь меня?

– Естественно, – ответил он и тоже поднялся.

Я холодно кивнула Юркову и пошла к выходу в сопровождении Мельникова.

– Ну и парень, ничем его не унять! – причитал Мельников. – Далеко пойдет, щучий сын.

– Слушай, Андрюш, не одолжишь мне свою машину до завтра?

– Без вопросов, – он протянул мне ключи.

За это и люблю Мельникова. Всегда готов помочь и притом совершенно бескорыстно.

Мы дошли до его серого «жигуленка».

– Звони, если что. Я побежал.

– Спасибо тебе за все.

– Не стоит. Береги себя.

Я села в машину и завела мотор. Колымага была неказиста с виду, но оснащена отличным двигателем и в случае состязания в скорости могла поспорить с любой иномаркой. Я уже имела возможность убедиться в этом.

* * *

Я подъехала к дому Балашихина, когда сгустились сумерки. До этого побывала дома, взяла наручники и диктофон. Я была полна решимости выбить из Балашихина правду, чего бы мне это ни стоило. Моему терпению пришел конец, достигла предела ярость. Надоело чувствовать, что меня водят за нос, настала пора взять инициативу в свои руки.

Все окна в квартире Антона были настолько плотно занавешены, что я не смогла понять, есть ли кто-нибудь в квартире. Оставив «жигуленок» в соседней подворотне, я поднялась на третий этаж и позвонила в дверь. Но никаких признаков присутствия кого-либо в квартире не обнаружилось. А о том, чтобы вскрыть железную дверь, не могло быть и речи – в подъезде постоянно сновали люди.

Я спустилась вниз, села в машину и заняла пост в удобном для наблюдения месте, чтобы увидеть Антона, как только он появится.

Ждать пришлось очень долго. Периодически накрапывал мелкий дождь. Все небо затянули тяжелые тучи.

В половине двенадцатого я уже начала было подумывать о том, чтобы снять засаду и попробовать отыскать Балашихина иными средствами, например, при содействии Андрея Терентьева. И вдруг Антон появился в поле моего зрения, заставив меня вздрогнуть, – шел он не в направлении к своему дому, а наоборот, выходил из него.

Оказывается, этот прохиндей весь вечер отсиживался у себя и, конечно, знал, что я к нему приходила. Я похвалила себя за то, что одолжила машину у Мельникова – мою «девятку» Балашихин наверняка бы засек. Он нес в руках «дипломат» и туго набитую спортивную сумку, что не оставляло сомнений в его намерении дать деру. Дождавшись, пока Антон сел в машину и отъехал метров на пятьдесят, я тронулась следом за ним.

Видимость была отвратительной. Немалых трудов мне стоило не потерять Балашихина из виду, при этом не привлечь его внимания.

Скоро мне стало ясно, что Антон направляется к выезду из города. Миновав милицейский пост, он прибавил скорость. Машин на трассе было немного, и мне приходилось держаться от него на почтительном расстоянии. Как он ни спешил, дорога заняла больше часа.

Вскоре мы въехали в какой-то дачный поселок, из тех, что в большом количестве разбросаны вдоль Волги. Минут через десять Антон затормозил возле одного из коттеджей. Сквозь промозглую тьму я разглядела, как он вышел из машины и приблизился к воротам. Видимо, чтобы завести машину в гараж.

Антон, похоже, очень спешил, так как не потрудился даже запереть за собой вход.

Я перебежала через двор и проскользнула в приоткрытую дверь. Оказавшись внутри дома, увидела, что в одной из комнат в конце длинного коридора зажегся свет. Я бесшумно приблизилась и заглянула в комнату – Антон сидел на корточках и поддевал кочергой половицу у камина.

Воспользовавшись тем, что он сидит спиной ко входу и целиком поглощен своим занятием, я достала пистолет, в три шага преодолела расстояние между нами, подошла к нему вплотную и, ткнув дулом пистолета ему в затылок, произнесла:

– Здравствуй, Антоша.

Балашихин застыл на месте, кочерга выпала из его рук, с шумом ударившись об пол.

– Подними руки и медленно встань, – велела я.

Балашихин подчинился. Его трясло, слышно было даже, как выбивают дробь его зубы.

Я обыскала Антона и, не найдя оружия, приказала ему сесть. На негнущихся ногах он сделал два шага и упал в кресло, взирая на меня полными ужаса глазами.

Я вынула наручники и, зайдя сзади, сковала ему руки за головой. Потом взяла стул, поставила его напротив кресла и села.

Антон наконец обрел дар речи.

– Ч-что ты собираешься делать? – сдавленным голосом спросил он.

– А ты как думаешь?

Он молча сглотнул слюну. В комнате было свежо, но все лицо Антона покрылось испариной, капли пота стекали со лба, заливали глаза, заставляя смигивать и трясти головой.

– Ну и трус же ты, Антоша, – я покачала головой. – Для начала позволь осведомиться, с чего это ты отправился на ночь глядя в такую непогоду?