Хворый пёс

— Это мое счастливое число. Три — тоже хорошее. Хочешь, чтобы я считал до трех? Раз... два...

Бринкман ухватил ствол пистолета.

— Слушайте, я не знаю, как зовут того парня, но мне известно, где он остановился на ночлег.

— Уже что-то. — Посланец Клэпли убрал пистолет в кобуру и сделал знак — веди.

Биолог подхватил керосиновый фонарь и шумно двинулся через лесок. Его уже крепко забрало и мотало из стороны в сторону. Стукаясь о стволы деревьев, Бринкман ковылял напрямки сквозь кустарник и слышал, как сзади ругается незнакомец. Сукастые сосенки и шипастые кусты явно взимали дань с его шерстяного костюма.

Даже не план, а просто идея Бринкмана состояла в том, чтобы добраться до какой-нибудь полянки и, резко развернувшись, огреть незнакомца фонарем. Только добрая водка могла внушить Бринкману столь высокую оценку собственной силы и проворства, но сердце пылало неподдельным и праведным гневом. Иглоголовый захватчик стал идеальным символом грубой смертоносной силы и грозящего острову зла. Ведь здорово — оглоушить эту сволочь и сдать полицейским! И что потом? А потом спокойно сидеть и наблюдать, как изворачивается Роберт Клэпли, пытаясь объяснить прессе свои махинации — спустил с цепи вооруженного бандита затравить на острове «баламутов». Стивен заулыбался, преждевременно вообразив заголовки в газетах.

Внезапно сосны кончились, и Бринкман вышел на опушку, осветившуюся бледно-желтым светом фонаря. Он разглядел приземистые машины, корявые борозды засохшей грязи, ощутил под ногами разъезженную колею и понял, где очутился. Место подходящее. Бринкман глотнул прохладный солоноватый воздух и ускорил шаг.

— Эй ты, придурок! — послышалось сзади.

Доктор Бринкман не обернулся, но краем глаза заметил, что на нож бульдозера, словно в театре теней, упала трепещущая тень.

— Эй! По-твоему, это смешно?

Незнакомец торопливо приближался, а Стивен пошел медленнее, стараясь изгнать гудение в голове и считать шаги убийцы. Он понимал, что бросок должен быть абсолютно точным и безошибочным... К сожалению, злоупотребление спиртным препятствует безупречному расчету.

Когда Бринкман развернулся и махнул тяжелым фонарем, незнакомец был от него шагах в пяти и вне досягаемости. По инерции Стивен крутанулся вокруг себя, и безудержное вращение прекратилось, лишь когда фонарь грохнулся о покрышку четырехтонного экскаватора. Полыхнуло бело-розовым, потом ярко-синим, раздался резкий хлопок, за ним другой, громче — взорвался фонарь, — и потом еще какой-то щелчок. Не почувствовав боли от пули, Бринкман рухнул в темноте и пьяно подумал, как приятно, когда из тебя мокро вытекает кровь. Не поднимаясь, он попытался бежать, беспомощно поскреб ногами по земле, потом замер.

Наступила мертвая тишина, и Стивен на секунду обрадовался — наверное, незнакомец решил, что он мертв, и убежал. Но потом раздался рев бульдозера, выхлоп и скрежет включаемой передачи. Тогда Бринкман все понял. Даже в пьяном угаре он понял, что сейчас произойдет. Наверное, его должен был обуять ужас, но Стивен Бринкман испытал лишь страшную усталость. Он устал, ему холодно и мокро, хочется спать и больше ничего. Заснуть где угодно, любое место подойдет. Даже глубоко под землей среди раздавленных маленьких жаб.

14

Твилли снился остров Марко. Во сне Твилли был мальчиком, бежал по белому пляжу и звал отца. Весь берег, насколько хватало глаз, был утыкан отвратительными многоэтажками. Здания необъяснимо уходили в облака и, закрывая солнце, отбрасывали огромные холодные тени на пляж, по которому бежал Твилли, подмышкой зажав коробку из-под ботинок, полную ракушек.

В своем первом сне Твилли слышал издалека голос Маленького Фила, затерянный среди вытянувшихся в линию высоток, этот голос бился веселым эхом в бетонном ущелье. Твилли бежал, выискивая проход между зданиями, но не было ни дорожки, ни проулка, ни просвета. Одна башня примыкала к другой, образуя невероятную нерушимую стену без конца и края, что тянулась по всему берегу.

Твилли все бежал и звал отца. Над ним носились чайки и крачки, а под босыми ногами шныряли перевозчики, веретенники и ржанки. Начался необычно быстрый прилив, и Твилли поднажал, взметая водяные фонтанчики. Он не разбирал слов отца, но по знакомому тону (фальшивая жизнерадостность и наигранное дружелюбие) догадался — это не обращение к заблудшему сыну, а окончание сделки с недвижимостью.

Пляж под ногами исчезал, и мальчик еще прибавил скорости. Холодная соленая вода — в такой не поплывешь — доходила уже до щиколоток, и Твилли отбросил коробку, чтобы работать руками и бежать быстрее. Закипали жгучие соленые слезы, берег расплывался перед глазами. Почему вода прибывает так быстро? думал во сне Твилли. Ведь ни бури, ни легкого ветерка. Море без ряби, плоское, как отполированное зеркало.