Кибериада. Сказки роботов

Тогда-то Трурль использовал другой набор, куда вошли делиризатор и тривиальница. Но и эта вторая попытка, скажем сразу, ни к чему не привела. Принц не разлюбил Амарандину, напротив – еще сильнее стали его чувства. Трурль снова прошел немало миль в своих комнатах, до поздней ночи читал профессиональные учебники, пока обессиленно не швырнул их в стену, а назавтра просил Магната Подбронного устроить ему аудиенцию у короля. Допущенный пред лицо Его Величества, так он сказал:

– Милостивый мой господин, ваше Королевское Величество! Разлюбляющие системы, которые я использовал, суть сильнейшие из возможных. И сына твоего, покуда он жив, не удастся подвергнуть разлюблению – вот правда, которую не могу скрывать от Вашего Величества.

Король молчал, подавленный этой новостью, а Трурль продолжил:

– Несомненно, мог бы я его одурить, синтезировать из доступных мне параметров Амарандину, но раньше или позже принц узнал бы об этом коварстве, дойди до него новость о судьбе настоящей принцессы. Оттого остается лишь один выход: королевич должен взять принцессу в жены!

– Ха, мой чужеземец! В том-то, собственно, и проблема, что никогда император не отдаст ее моему сыну!

– А если бы стал он побежден? Когда бы пришлось ему договариваться, как проигравшему, о милости?

– Хм, тогда-то – конечно, но неужто ты хочешь, чтобы я вверг два великих государства в войну, причем без полной уверенности в успехе и затем лишь, чтобы получить для сына руку императорской дочки? Не бывать этому!

– Другого решения я и не ожидал от вашего королевского величества! – сказал спокойно Трурль. – Но все же разными бывают войны, а та, которую я задумал, совершенно бескровна. Поскольку мы не станем нападать на государство императора оружием. Ни одного жителя его не лишим жизни, поскольку будет все ровно наоборот!

– Что сие должно значить? – воскликнул король. – О чем ты?

По мере того, как Трурль нашептывал свои тайны на ухо королю, мрачное дотоле лицо монарха постепенно веселело, пока он не воскликнул:

– Делай же, что задумал, дорогой мой чужеземец, и пусть небо будет тебе в помощь.

Назавтра же королевские кузни и мастерские приступили к изготовлению множества метателей, сооружаемых согласно представленным Трурлем планам – весьма мощных и совершенно непонятного предназначения. Расставили их на планете, замаскировали, чтоб никто ни о чем не догадался. Одновременно Трурль день и ночь сидел в королевской лаборатории кибернетики, колдуя над таинственными котлами, в которых булькали загадочные отвары, а когда б какой шпион пытался следить за ним, ничего бы не узнал, кроме того, что время от времени в закрытых на все засовы залах лаборатории раздается повизгивание, а докторанты и ассистенты бегают сломя головы с кучами пеленок.

Бомбардировка началась неделю спустя, в полночь. Нацеленные старыми канонирами стволы как один вознеслись, целясь в белую звезду императорской державы – и дали залп: не смерто-, но жизненосный. Поскольку Трурль стрелял младенцами; детометы его осыпали империю неисчислимыми мириадами пищащих младенчиков, которые, быстро подрастая, цеплялись за конных и пеших, и было их столько, что от попискиваний «мама» да «плапла», как и от «пи-пи» и «а-а», трясся воздух и лопались перепонки. И продолжался сей детский потоп, пока экономика империи не смогла его больше выносить и не встал пред глазами всех призрак катастрофы; с неба же, толстенькие и веселенькие, продолжали падать малыши и бутузы, и день превращался в ночь, когда они все вместе взмахивали пеленками. Тогда-то императору пришлось молить короля Протрудина о пощаде, а тот пообещал отказаться от бомбардировок при условии, что сын его сможет взять принцессу Амарандину в жены. На что император с великой поспешностью согласился. Тогда детометы заткнули, женотрон ради безопасности Трурль собственноручно разобрал, и как первый дружка жениха, в одеждах, сверкающих от драгоценностей, с маршальским жезлом в руках, правил он поднимаемыми тостами на громкой той свадьбе. Потом же загрузил ракету дипломами и верительными ленными грамотами да всеми богатствами, что ему король и император даровали, и вернулся, в сиянье славы, домой.

Путешествие пятое, или О шалостях короля Балериона [23]