Киев – Москва. Расхождение

Ростиславичи остаются на местах, Киевским князем становится Ярослав Изяславич с их поддержкой, посрамленный Андрей в сплошном проигрыше.

Два вывода

Первый. Его сделали уже современники. Зарвался Владимирский князь Андрей Боголюбский. Много о себе вообразил. Нагнал кучу народа – а объединяющей идеи нет, интереса большого нет, и командования единого сильного – тоже нет. Ловить того Мстислава Ростиславича – тоже большого интереса нет. Глупая задача была поставлена, и цель несуразная. Вот в результате все военный пыл растеряли, впали в сомнения, стали разбредаться, а там их и разогнали.

Андрей чего хотел? Сломить Ростиславичей и поставить под свою беспрекословную волю. А это не по справедливости. И людям не надо, князьям не надо. И воля Ростиславичей, сопротивление противников Андрея возобладали.

Но есть и другой аспект этого несложного и верного вывода. Огромное самомнение Андрея и представление о своей чуть ли не безграничной власти – говорят о том, что на Руси выковался характер и мировоззрение самодержца. Диктатора, владыки. Он может ошибаться, много на себя брать, терпеть неудачи. Но он способен подчинять своей воле огромные массы людей, продавливать свою политику в недостижимых доселе масштабах, и без тени сомнений позиционировать себя как высшего начальника.

Масштаб ошибок политика – показатель масштаба самого политика.

Грандиозное поражение – показатель грандиозности предприятия и его лидера.

Владимирская земля сформировала и предъявила Руси фигуру огромной и жестокой централизующей силы. Которой не было со времен уж во всяком случае Мономаха. А далее в глубь истории – от масштабов Ярослава Мудрого и Владимира Крестителя.

Подобная фигура знаменует либо надлом и распад своей державы после непомерного и разрушительного усилия – либо напротив: начало роста вокруг своей метрополии нового и усиливающегося государства.

Вывод второй. Скорее, это просто констатация:

Когда в столице державы начинается чехарда государей, из которых никто не имеет силы удержаться на троне долго и зависит от поддержки аристократии, изменчивой в своих симпатиях; когда чередующиеся государи становятся фигурами равновесия в союзах и противостояниях других претендентов; когда не исполняется закон о престолонаследии и обладание троном решает только сила; и когда не находится в державе такой силы, которая смогла бы прочно удержаться у власти, обезопасив себя от свержения любой ценой – тогда настает «период упадка и крушения», как сформулировали историки. Хотя это определение обычно применяется к Римской Империи III–VI веков нашей эры. Но к Киевской Руси XII–XIII веков подходит в полной мере.

Меч Святого Бориса

Эта легенда существует во многих вариантах, и признается серьезными историками начиная с Карамзина – что служит к ее подлинности, хотя не позволяет выяснить в деталях реальную историю.

Сыновья Владимира Крестителя Борис и Глеб были безвинно убиты своим братом Святополком Окаянным во время борьбы за власть после смерти Владимира. Позже были признаны первыми русскими святыми.

Меч в Средние Века мог иметь не только прикладное, но и – если владелец его обладал силой, властью и славой – сакральное значение. Он обладал собственным духовным свойством, передававшимся владельцу и наделяющим его дополнительной силой и удачей в бою.

Меч святого князя должен был обладать особенными, высшими, свойствами.

Меч святого Бориса, любимого сына Великого Князя Владимира от византийской царевны Анны, страстотерпца и мученика, должен был обладать особенным свойством.

В качестве таковой святыни он хранился в церкви Вышгородского монастыря, где и икона Пресвятой Богородицы. Каковую икону молодой Андрей Боголюбский и увез во Владимир.

Вместе с иконой взял он и меч. С ним не расставался. И меч этот святой делал его непобедимым и неуязвимым.

…Князь был и верно силен, ловок и храбр на редкость. Но легенда эта отражала его репутацию и поднимала ее на сверхъестественный уровень. Наличие такой легенды само по себе есть крайне лестная характеристика личности.

Убийство

Этого меча не оказалось в опочивальне Андрея Боголюбского в ночь на субботу 29 июня 1174 года, когда ворвались убийцы.

Писали, что поводом к заговору явилась казнь Андреем одного из бояр Кучковичей – сыновей того самого злосчастного Степана Кучки, что владел сельцом Москва и был мужем любовницы Юрия Долгорукого – за что и поплатился жизнью. Дочь Степана, красавица Улита, была выдана за Андрея замуж, родила ему шестерых детей – и участвовала в заговоре.

Сегодня он брата моего казнил – а завтра любого из нас, сказал по легенде Яким Кучкович. Собралось человек двадцать. Княжеского ключника вовлекли и уговорили вынести вечером меч. С наступлением ночи выпили для храбрости, поднялись в княжеские покои, пытались под дверью имитировать голос слуги, затем дверь выломали – и изрубили безоружного, который в темноте и свалке сумел одного покалечить голыми руками и свалить другого. Князь, перевалив за пятьдесят, был еще силен и привычен к схваткам.

. . . . . . . . . . . .