Киевские ведьмы. Выстрел в Опере

Будучи в недавнем прошлом профессиональной полуночницей — певицей и арт-директором ночного клуба «О-ё-ёй!» — Даша не видела особой проблемы в том, чтобы не спать каждую ночь.

Но сидеть сиднем ночь напролет, бесплодно вглядываясь в небо над Старокиевской горой, было для ее подвижной натуры занятием куда более тяжким, чем любая дикая пахота.

— Я согласна, — подала голос Маша. Теперь она смотрела на свои ноги в старых растрескавшихся кроссовках. — Мне все равно.

— Прекрасно, — подвела итог Катерина, метнув на Машу озабоченный взгляд. — А теперь третий вопрос — самый важный. Что происходит с нашей Машей?

— Со мной? — Впервые за весь разговор рыжая подняла глаза, и сконфуженно посмотрела в лицо «председательнице».

— Да! — Впервые за весь разговор, Даша Чуб с готовностью встала под Катины знамена. — Это точно! С ней точно че-то происходит!

— У тебя какие-то проблемы? — Катин голос стал сладко-ватным. — Ты как в воду опущенная.

— Хуже, — уже утопленная! — поддержала ее Даша, и с энтузиазмом почесала нос.

(Чесать нос в припадке задумчивости было третьей из Дашиных привычек).

Маша неуверенно посмотрела на Катю, решая, действительно ли, та беспокоится за нее, и спрашивая себя хватит ли у нее сил открыть свою Тайну:

— Дело в том… — проговорила она, — что я… Нет, сначала другое. Вы должны это знать. Я как раз собиралась сказать. Дело в том, что…

*****

Дело в том, что всего пять дней назад Мария Владимировна Ковалева, студентка исторического факультета педагогического университета

, 22 лет от роду, — была серым и мечтательным существом, проживающим по адресу улица Уманская, 41 с мамой и папой.

И была она им до тех пор, пока не получила в подарок Город.

Умирающая Киевица Кылына, властительница тысячелетнего Киева, передали свою власть им, троим и случайным, оставив в наследство круглую Башню на Яр Валу, с тремя говорящими кошками, с кладовыми полными зелий и трав, со шкафами, полными объезженных метел — и книгу Киевиц, полную древних и страшных знаний…

И оказалось, мир совсем не такой, каким казался им — затюканной студентке не престижного вуза, горделивой владелице сети супермаркетов и арт-директору ночного клуба «О-ё-ёй!» бывшей по совместительству неудачницей-певицей.

В этом, открывшимся им мире, не было ни времени, ни смерти, ни тем паче случайностей. Здесь можно было ходить сквозь время и воскрешать мертвых, летать над землей и вселять любовь в своих врагов.

Но чтобы ты не делал, твое добро всегда оборачивалось злом, а зло добром.

И тот, в кого наивная отличница Маша была безответно влюблена с первого курса, оказался убийцей.

И умер, спасая Машу от смерти, оттого, что испил приворотного пойла.

И теперь Маша считала его убийцей — себя.

А человек, которого полюбила новая Маша — умер сто лет назад, а за 8 лет до смерти похоронил единственного сына, умершего в Киеве в наказание за поступок отца.

Потому что Город был живым и мог любить и карать!

И звали этого человека Михаил. А фамилия его была Врубель. И Маша отказалась от него сама, в награду за то, что не могла считать наградой. И теперь эта награда мучила ее, став ее Страшною Тайной…

Как мучило ее и то, что, будучи не ведьмами, а Киевицами, они все же были ведьмами, минимум, наполовину, поскольку ни одна из них больше не могла войти в церковь, и отныне Маше был заказан путь в ее Самый любимый, расписанный Васнецовым и Врубелем, Самый Красивый в мире Владимирский собор.

И теперь Маша считала себя — нечистой.

Как мучило ее и то, что она, еще неделю назад послушная и тихая, насмерть поссорилась с матерью и ушла из дома прочь. Как мучило и то, что она уже три дня не видела отца!

И теперь Маша считала себя — плохой дочерью.

Как мучило ее и то, что произошло с ней сегодняшним утром, когда, кое-как собрав прошлое «я» в кулак, она отправилась в институт на консультацию перед экзаменом.

В первую минуту, перешагнув порог родной альма-матер, Маша поверила, что случившееся с ней — странный сон.

Здесь, в стенах привычного педагогического, все было так, как всегда. Студенты, как и всегда не обращали внимания на невзрачную заучку Ковалеву, в мешковатой одежде, с бледным неказистым лицом. И, поднявшись на второй этаж, дойдя до последней ступеньки, Маша, как всегда посмотрела на часы, проверяя: по-прежнему ли исправно работает ее внутренний будильник?

Внешнего, то есть, реального будильника у нее не было никогда. Раньше — в далекой прошлой жизни — ей достаточно было сказать себе, ложась спать: «Я должна проснуться в 9.00» (или в 7.30, или в 8.15) — и она открывала глаза в назначенный час. А, выходя из дома, точно рассчитывала время на путь, с учетом всех пробок и перебоя с транспортом.

Вот и сейчас старенькая преданная «Чайка» на ее руке показывала, что до консультации осталась ровно минута — как раз столько, чтобы пройти по коридору, свернуть направо и оказаться у назначенной аудитории.