Кика - женщина с изюминкой. Любовные успехи и неудачи разведенной журналистки

Наверное, главным достоинством был открывавшийся вид. Хотя квартира находилась всего лишь на втором этаже, из окон виден был отрезок улицы, которая начиналась у обрыва, а параллельная ей улица была, по меньшей мере, на 20 метров ниже первой. И особенно ценно то, что в поле зрения не попадало ни одного здания. Уловка для приманки клиентов состояла в том, что квартира была выкрашена в желтый, а двери, пороги, окна и потолок – в белый цвет. В этом заключалась всего лишь претензия на свежесть, но именно это делало квартирку пригодной для жилья. Паркетный пол, на первый взгляд совершенно новый, был настолько отполирован и гладок, что можно было скользить по гостиной и комнатам даже в чулках. «То, что надо», – подумала я и подписала договор.

Вернее, могла бы подписать его, если бы в придачу к моим 27 годам, двум дочерям и одному семилетнему браку позади, я имела еще и документ, подтверждающий мою платежеспособность. Отсутствие же его показывает, насколько я все эти годы была зависима и, видимо, вследствие этой зависимости, покорна желаниям и решениям моего мужа, который был старше меня на 11 лет. Вдобавок я была безработной (что исключало возможность предоставить справку о доходах) и никогда ранее не открывала никакой фирмы или чего-нибудь в этом роде. По сути, я была просто никто, папенькина дочка, только что переставшая быть сеньорой Безай. Для удобства и отчасти потакая тщеславию папы, я подписалась «Кика Салви». Когда я была еще замужем, мы с отцом договорились, что так лучше для нас: не приплетать фамилию Безай и, таким образом, оградить семейство Салви от «славы» известного уже имени и всех «приятных» ее дополнений, раз уж мы жили в таком глубоко провинциальном городке, как Кампинас. Я прибегла к помощи семьи как к первейшему и, возможно, единственному средству. А папа, гордый своими возможностями полноправного гражданина, обладающего всеми нужными документами, и исправного налогоплательщика, смог снова продемонстрировать мне крайнюю важность своего присутствия в моей жизни, сделавшись официальным съемщиком квартиры. Какое наслаждение выразилось в его сияющей улыбке от возможности лишний раз почувствовать отцовскую власть, вытаскивая свое чадо из очередной передряги! «Можешь не волноваться, дочка, я подпишу документы».

В период самых решительных перемен, когда шел мучительный бракоразводный процесс, я продолжала жить в доме мужа, участвуя в изнурительной политике добрососедства. Мы разговаривали лишь по особой необходимости – преимущественно о том, что касалось наших дочерей, а, между тем, по-прежнему спали вместе, в одной и той же комнате (огромной, 10 метров в длину и 4 в ширину, разделенной на спальню и кабинет, где находился мой компьютер, мое кресло для чтения, мой комод и громадный платяной шкаф, втиснутый в проем стены). Самое тяжелое для меня было время, когда девочки ложились спать и мы оставались вдвоем в доме с огромными комнатами, красивой мебелью из лучших салонов Габриэля Монтейру де Силва, наедине с нашей одеждой, книгами, фотографиями и воспоминаниями о жизни, которой больше не было. Царило молчание. Единственный шум, раздававшийся время от времени, свидетельствовал о недавно приобретенной привычке Эду закрывать за собой дверь в ванную, пока он принимал душ или брился (раньше дверь не была даже прикрыта).

Изредка мы обсуждали детали развода, вопросы типа: у кого останется служанка, что мы собираемся делать в новогодние каникулы и что скажем девочкам, когда с разводом будет покончено? Алисе в то время было меньше четырех, а Софии, еще малютке – чуть больше полутора годиков. Обе были слишком маленькими, чтобы мы могли поговорить с ними прямо и объяснить им ситуацию. Так что потребуются особая чуткость, терпение и забота с нашей стороны, пока они будут «переваривать неудобоваримые события», связанные с переменами внутри семьи.

Чтобы существовать, я подрабатывала. Я только что ушла из журнала «Крошка моя», где занимала должность корреспондента (до того я никогда не работала) и должна была помогать своей начальнице. Та пользовалась популярностью, благодаря своему саркастическому остроумию, легкости в работе, тактичности, с которой она о чем-либо просила или исправляла недочеты; но из всех ее очаровательных свойств нам более всего импонировало ее пристрастие к подробным и вдохновляющим рассказам о ее сексуальной жизни. Но скоро она начала флиртовать с одним типом из нашего издательства, и с этого времени старалась хранить в тайне свою интимную и сексуальную жизнь, поскольку ее любимый был крайне ревнивым собственником.

После этого работа стала просто работой, а жизнь в редакции без пикантных и шокирующе откровенных историй моей начальницы сделалась скучной, что и заставило меня уволиться и зажить жизнью фрилансера[2] .