Кика - женщина с изюминкой. Любовные успехи и неудачи разведенной журналистки

Я была всего лишь их мамой, с восстановленным чувством собственного достоинства, небольшим количеством денег в сумочке и вернувшейся потребностью подкрашивать губы. Со стороны мы казались полноценной семьей, правда, без присутствия мужчины, но над нами больше не нависала черная туча раздора. Думаю, именно поэтому я позволила себе посмотреть по сторонам. Пусть я еще выглядела неопытной и робкой, но это был первый раз, когда я смотрела, не чувствуя себя виноватой, что так свойственно замужним женщинам, желающим пофлиртовать с кем-то на улице. И я стала флиртовать.

Этот парень был просто песня! Он выглядел, как кинозвезда. Идеальное лицо, светящееся так, как может светиться лицо или последнего подлеца, или уж святого. Он сидел на полу рядом с нами, на ковре красного цвета, и этот красный цвет, казалось, передался и его лицу (или это был результат легкого смущения?). С ним находился маленький мальчик, лет пяти, видимо, его сын. Та нежность, с какой он посадил мальчонку себе на колени, терпение, с каким он объяснял ему, почему спектакль задерживают, были так же очаровательны, как его рыжая бородка и белая кожа. Его рост было не определить, но в любом случае он был великолепен. И он сидел меньше, чем в трех метрах от меня, то и дело на меня поглядывая. Моя душа содрогнулась в упоении чувством, казалось, совершенно уже позабытым: я завлекала мужчину. И меня тоже завлекали, что пугало еще больше.

Спектакль начался. Парень сидел настолько близко, что мы могли флиртовать, не боясь привлечь чужое внимание. Я не знаю, что меня радовало больше: восторг детей или моя ожившая восприимчивость.

К концу пьесы мое предположение, что он со мной заговорит, стало казаться нелепым.

Как и следовало ожидать, он не заговорил. Мы вместе ждали машин, и мое сердце так колотилось, что я даже заволновалась, как бы он случайно не догадался об этой нелепости.

Как же он был красив! Ему было на вид не более тридцати, у него были русые волосы, белая кожа и бесстыжие лучистые карие глаза, которые казались мне бездонными медовыми колодцами. Он был моего роста, с широкими плечами. А его ягодицы! Святая Мария! Какие у него были ягодицы! Настоящая мужская попка, кругленькая, упругая, сбитая, в меру упитанная. Я бы даже заплатила деньги, только чтобы увидеть ее без одежды.

Наши машины подали одновременно, сначала мою, затем его. Так как мне надо было усадить девочек сзади, дать им соку и пристегнуть ремни, я не сразу уехала с этой улицы. Я догадывалась, что он смотрит на меня, усаживая сына (который, как я узнала потом, был племянником, а не ребенком этого притворщика) на заднее сиденье грузовичка, и самое минимальное, что я, расставшаяся с мужем, распаленная женщина, могла сделать, находясь рядом с этим чудом, – это ответить взглядом на его взгляд. Мы улыбнулись друг другу, сели в машины, я проехала за ним порядочный отрезок пути (поощряемая пылким переглядыванием через зеркала, таким волнующим!), пока он не свернул налево в Кардеал, а я не поехала дальше.

Это стало первым большим событием после моей жизненной драмы: открытие, что я снова могу развлекаться, клеить парней, бросать вызов жизни и даже... быть счастливой.

Через два месяца после развода я была принята на работу в журнал «VIP».

Казалось бы, у меня было почти все, чтобы быть счастливой. Хорошая работа, хорошая зарплата, симпатичная визитка с внушительным деревцем, олицетворяющим мою компетентность, и должность специального корреспондента, что было указано под именем. Просто – красота! Вернее, была бы красота, если бы не некоторые детали...

Я работала на Марко Антониу де Резенде, директора редакции, мы с ним отлично ладили, и он меня уважал. Моим прямым начальником был главный редактор журнала, блистательный и интеллектуально одаренный Эдсон Аран. Следующий, с кем я познакомилась, был Жардэл, талантливый журналист, спокойный с виду, но наделенный завидным сарказмом и остроумием. Как я вскоре заметила, это были качества, общие для всего коллектива, за исключением, конечно, уже знакомой мне редакторши.

Ближе всех ко мне сидела Айлин Алейшу, корреспондентка...

Отправляясь в первый день на службу, я и представить себе не могла, что ожидало меня в этом логове тщеславных хвастунов. Айлин Алейшу – вот та, из-за которой я прорыдала всю первую рабочую неделю. Та, что без причины возненавидела меня, унижала и с презрением относилась ко всему, что я делала и предлагала в редакции.

Враждебность Алейшу ко мне проявлялась главным образом в игнорировании факта моего существования. Наверное, это не было бы так ощутимо, если бы мы редко попадались друг другу на глаза в нашем гигантском офисе, но мы сидели на расстоянии одного метра друг от друга...