Кино для взрослых

И все-таки я должен сделать все, что в моих силах. Узнать все, что могу. Нельзя прятать голову в песок. Это не выход. Ни в какой ситуации не выход.

89

К тому времени как Валя вышла из ванной, я все-таки успел выкурить несколько сигарет.

Не полностью обернутая полотенцем (грудь была обнажена!), Валя подошла к столу и вытащила из пачки сигарету. Я немедленно поднес ей зажигалку. Затем попытался обнять, но Валя от меня ускользнула:

— Нет-нет, не смей.

— Валя, ну прости, прости, — заумолял я.

— Не могу, — сказала она. И, словно в утешение, добавила: — По крайней мере, не так сразу.

— Ну что я могу сделать, чтобы ты меня простила?..

— Давай подумаем, — хмыкнула Валя. Потом оценивающе посмотрела на меня: — А ты на все согласен?

— Ну, — замялся я, — ну, да… На все, что в моих силах…

— Ладно, — кивнула Валя. — Боюсь, поездка в Париж не в твоих силах, так что…

— Да почему? — перебил я. — Думаю, это можно когда-нибудь осуществить.

— «Когда-нибудь»! — передразнила Валя. — Прямо сейчас-то ведь не сможешь?

— Прямо сейчас — нет.

— Вот я и говорю… О’кей, я буду реалисткой. Я попрошу у тебя что-нибудь, что для тебя не составит никакого труда…

— Пожалуйста, — призвал я, а сам почему-то напрягся.

— Ты можешь поменять название фильма? — неожиданно предложила Валя. Я очень удивился:

— То есть как?.. Нашего фильма? Зачем?

— Ну тебе же это нетрудно будет?

— Да, но какой смысл? Название уже утверждено, и оно…

— …и оно дурацкое, — безапелляционно высказалась Валя.

— Зачем же так? Оно оригинальное, необычное просто…

— Ой, да брось! — отмахнулась девушка. — Все считают, что оно дурацкое. Спроси любого. Из нашей группы, я имею в виду.

— Ты ведь, кажется, ни с кем не общаешься в нашей группе…

— Но разговоры-то я слышу… И не могу не признать их правоту. «Неуловимость» — это очень глупо. Не говоря уже о том, что будет нелепая ассоциация с «Неуловимыми мстителями».

— Да, — почесал я в затылке, — про такую ассоциацию мне, конечно, тоже…

— Ну вот, — сразу заключила Валя, — значит, меняем.

Я все-таки не хотел соглашаться:

— Валя, ты понимаешь, это название… Оно было изначально, и я с ним свыкся…

— Что ты мне рассказываешь! — иронически воскликнула девушка. — Изначально сценарий у тебя вообще по-другому назывался. Там же написано. «Предчувствие» зачеркнуто, а сверху — «Неуловимость». «Предчувствие», надо сказать, и то лучше, хотя тоже…

— Ну, а ты что предлагаешь? — вздохнул я.

— Я предлагаю вот что. — Валя сделала актерскую паузу и на всю комнату провозгласила: — «Неудержимость»!

Я покачал головой:

— Это называется «хрен редьки не слаще». Здесь все то же самое можно сказать, что и про «Неуловимость». Глупо, нелепо, как там еще…

— Ничего не глупо, — возразила Валя. — Твоя история — она ведь про неудержимость как раз.

— Разве? — усомнился я.

— Ну, а что — про неуловимость, хочешь сказать? — усмехнулась Валя.

— Конечно, — отвечал я. — У меня же там так все неопределенно, неуловимо…

— Это никому не интересно, — заявила Валя. — «Неудержимость» привлечет больше внимания. Даже если ее там не так много, как хотелось бы.

90

Я попытался замять этот разговор — вернее, на время замять всякие разговоры. Я вновь прильнул к Вале, но она вновь меня отстранила.

— Так ты согласен? — спросила она, выставив вперед руку.

— С чем?

— Ну хватит… Поменять название.

Я вздохнул:

— Если ты так хочешь…

— Я хочу — я уже сказала! Значит, ты обещаешь?

— Обещаю, — сказал я, вовсе не собираясь выполнять это обещание. Но сейчас я готов был пообещать все, что угодно — так мне хотелось завершить начатое.

К моему облегчению, Валя ослабила руку — и я, не заставив себя ждать, мгновенно сжал ее в объятиях…

Спустя какое-то время (никогда не задавался целью посчитать, сколько у меня это обычно длится) мы лежали в обнимку в постели, курили и неторопливо разговаривали. Говорили о всяких пустяках, но с Валей я всегда был внутренне готов к тому, что она в любой момент может заговорить о чем-то непустячном. А нередко — и о чем-то неуютном, неудобном. Вот и теперь…

— Ты сейчас счастлив? — неожиданно спросила она. Я даже слегка закашлялся.

— Что-что? Счастлив?.. А… почему ты спросила?

— У тебя довольный, расслабленный вид — вот и спросила.

— Ну, быть довольным и расслабленным — это еще не счастье.

— А что такое для тебя счастье? — спросила Валя, сладко потянувшись.

— Счастье — это когда тебя понимают, — ответил я дурацкой фразой из «Доживем до понедельника». Валя не опознала цитату:

— Это какая-то философия… Ну ладно, а в таком случае я — я тебя понимаю?

— Не уверен, — честно признался я. Валя приподнялась на локте и с возмущением проговорила:

— Ага, так, получается, со мной ты несчастлив?

— Я несчастлив, очень несчастлив, — сказал я утрированно жалостливым тоном. Валя хлопнула меня по руке:

— Прекрати! Ты даже сам не замечаешь, как оскорбляешь меня на каждом шагу.

Тут настал мой черед возмутиться:

— Валя, а вот у меня такое чувство, что это ты на каждом шагу ищешь повод оскорбиться.

— Да тут и повода не надо искать! Ты настолько меня не ценишь, что даже не пытаешься этого скрывать!