Кино как универсальный язык

Рисунок 178. Кадры из фильма Клода Шаброля «Красавчик Серж»

В 1958 г. министром культуры Франции стал Андре Мальро – писатель, герой Сопротивления и сподвижник де Голля. По его инициативе не менее ста молодых режиссеров получили возможность снять свои первые фильмы в 1958–1962 гг. с финансированием по системе «аванс в счет сборов», даже не имея специального образования! Рассказывает Жан-Пьер Мельвиль:

«Конечно, мне очень нравились эти ребята, и теперь нравятся. Они сделали множество попыток, и некоторые были успешными. Из 162 молодых гениев новой волны мало кто остался. Возможно, четверо или пятеро неплохих……а я для них был чем-то вроде старшего брата, который давал советы – они их почти не слушали, но ведь на то и советы».

^{152}[60]

Бюджеты этих дебютов были крошечными, поэтому фильмы часто снимались на ручную камеру, в т. ч. на 16 мм, звук записывался на магнитофон. В качестве локаций использовались квартиры друзей режиссеров, съемочные группы и исполнительские составы также набирались из друзей. Все это не могло не сказаться на киноязыке новых фильмов – но главным было то, что молодые режиссеры сами готовы были как угодно менять грамматику киноязыка в движениях камеры, работе с актерами, монтаже, озвучании и т. п. Они были готовы поднимать экзистенциальные проблемы, говорить об абсурде человеческого существования, наполнять свои фильмы иронией, сарказмом и ссылками на фильмы друзей. Они нарушали правила, снимали импровизированные диалоги, ломали законы комфортного монтажа и играли с аудиторией. Они использовали документальную стилистику, но не со стороны, а с точки зрения героев.

Если классическое французское кино («папино» кино) придерживалось принципов крепкой драматургии – с активным протагонистом и «правильной» интригой, режиссеров «новой волны» вообще не волновало доверие зрителя. Наоборот, модным стало напоминать зрителям о том, что они смотрят кино. Это приводило к тому, что фильмы казались набором несвязанных сцен, последовательность монтажных кадров дезориентировала зрителей, а актеры обращались к ним напрямую.

Первым «настоящим» фильмом «новой волны» принято считать «Четыреста ударов» Франсуа Трюффо (1959 г.). Это был в полном смысле слова фильм, рассказывающий о том, что волнует самого автора – для Трюффо он был почти автобиографическим. Трюффо не знал своего отца, до десятилетнего возраста его воспитывала бабушка. Когда она умерла, он наконец-то стал жить с собственной матерью и ее мужем – но в их квартире ему даже негде было спать, поэтому Франсуа пропадал на улице, а в 14 лет бросил и свою фактически приемную семью, и школу.

Все эти факты биографии Трюффо нашли отражение в фильме «Четыреста ударов» («les quatre cent coups» можно перевести с французского как «большой загул»), которым Трюффо также отдавал дань уважения Жану Виго и его фильму «Ноль по поведению». Герой фильма Антуан Дуанель (первая роль будущей французской звезды Жан-Пьера Лео) мечтает попасть на море, но живет с родной матерью и приемным отцом, вынужден ночевать на кухне в спальном мешке и старается появляться дома и в школе как можно реже. Но на «большой загул» нужны деньги, поэтому Антуан крадет в конторе отчима пишущую машинку, которую они с приятелем, разумеется, не могут продать. Вместо того, чтобы выбросить машинку на свалку, Антуан честно пытается вернуть ее на место – и на этом попадается. Ничтоже сумняшеся, родители сдают Антуана в исправительное учреждение!

Разумеется, фильм полон цитат и ссылок – и это не только ссылки на упомянутый «Ноль по поведению». Вот в редкий момент примирения семья Антуана выбирается в кино – и на какой же фильм? Разумеется, на «Париж принадлежит нам» (1958 г.) – другой фильм «новой волны», режиссера Жака Риветта. Вот мимо идущего ночью куда глаза глядят Антуана пробегает собачка, удравшая от владелицы – кинозвезды Жанны Моро, которая недавно снялась в фильмах «Лифт на эшафот» (1957 г.) и «Любовники» (1958 г.) близкого «новой волне» Луи Маля. Антуан пытается помочь, но инициативу тут же перехватывает ни кто иной, как Жан-Клод Бриали – а может быть, это сам Франсуа из «Красавчика Сержа», который долечил свой туберкулез и вернулся в Париж. А ночной эпизод продолжается – голодный Антуан ворует у магазина бутылку молока и жадно ее выпивает. Наступает утро – мальчик пытается умыться в фонтане, для этого приходится разбить корку льда…