Кино между адом и раем

Другой режиссер выбирает кадр — он недоволен тем, что ему предложил оператор: «Это сказка, а не жизнь. Найдем место, где по фону дымят заводы, мимо проносятся трейлеры, из-под земли вырывается пар от теплоцентрали, на веревках сушится пестрое белье, а из окон облезлых домов доносятся обрывки рок-музыки, ругани и смеха. Я хочу показать, что вечная любовь живет везде и всегда, чем грязнее будет вокруг, тем ярче будут сверкать алмазы любви. Натащите побольше мусора. Привезите две машины грязи. Разлейте лужи нефти и зажгите их. Мы покажем рай, который рождается в аду. Это и есть наша жизнь!»

Как видите, сверхзадача связана с философией, со взглядом на задачи искусства в нашем мире. Естественно, что, развивая ваш взгляд в течение полутора часов, вы не можете добиться успеха без структуры, развития сверхзадачи.

Тысячи режиссеров ставили «Ромео и Джульетту» или «Вишневый сад». И еще тысячи поставят. Почему каждый находит в пьесах что-то новое? Слова-то одни и те же. Потому что слова — это малая часть. Главное — это то, что угадывается. Оно так же реально, как слова. Оно содержится в структурах. Текст — это только пропуск в свободное творчество. Нет такого человека, который мог бы заплакать, читая «Ромео и Джульетту». Это было бы противоестественно. Но миллионы плачут, когда смотрят фильм.

Иногда тема возникает в видении режиссера так, что только единственный конкретный актер может реализовать сверхзадачу, которая выявляет тему.

Так было с оригинальным замыслом Эльдара Рязанова снять поэта Евтушенко в роли поэта Сирано в «Сирано де Бержераке». Сверхзадача «поэт играет поэта» лучше всего выявляет тему вечно гонимого поэта. Все было готово к съемкам, и вдруг власти потребовали снять Евтушенко с роли. И Рязанов закрыл картину.

Этот отчаянный шаг можно понять, имея в виду, как тема возникает в воображении режиссера. Это цепь конкретных неразделимых действий — противодействий, которые родятся в вашем видении фильма. Иногда компромисс невозможен.

Все эти четыре термина:

— тема

— идея

— сверхзадача

— сквозное действие

являются взаимоподдерживающими понятиями. Они работают сообща.

Их рабочий смысл един — развивать действие в непрерывном драматическом напряжении. Это контролируемые рабочие термины — они часть вашей структуры.

Структура как стратегия каждого фильма состоит из элементов, которые вместе составляют единую форму. Структура открывает зрителям именно те вопросы, по поводу которых они должны переживать. Нет структуры — в душах зрителей возникает хаос, одни эмоции будут гасить другие, и все потонет в сумбуре. Правильная структура — все переживания выстраиваются в стройную цепь, ведущую зрителей к катарсису.

Глава 13. Детали

Энергия деталей

Вначале вспомним несколько великих деталей.

Платок Дездемоны — маленький батистовый квадратик в руках Отелло. Эта сверкающая белизной тряпочка — одно из главных действующих лиц. Уже несколько веков она раскручивает маховик эмоций одной из великих драм любви.

Танцующие булочки в руках Чарли Чаплина или жареные гвозди, которые он обсасывает с голодухи. Кто их увидел, не забудет никогда.

А помните трагическое объятие медсестры и офицера над окопом в «Ивановом детстве» Тарковского? Мы видим влюбленных как будто из могилы. Этот окоп-могила — тоже деталь, деталь-метафора.

Маленький медальон на шее Кота — в нем спрятана целая Галактика — «Люди в черном» Гарри Зоненфельда; или огромный грузовик-убийца без водителя в «Дуэли» Спилберга — детали имеют разные размеры, как существа в животном мире, от блохи до слона.

Пенсне утопленного доктора в «Броненосце “Потемкин”», очки убитого инженера в «Китайском квартале» или пулемет в футляре от гитары в «Отчаянном» — детали просты или эксцентричны, как люди.

Ковчег с заветами Моисея в фильме «В поисках утраченного ковчега» Стивена Спилберга — уникальная деталь. А бесконечное количество чемоданчиков с деньгами или наркотиками, пакетиков с бриллиантами, звезд шерифа, ключей и зажигалок — они обычны, как люди в толпе. Но среди них есть детали-звезды.

Такая, например, как флейта в руках Гамлета. Помните, как он говорит друзьям детства Розенкранцу и Гильденстерну:

— Сыграйте, друзья, на флейте!

— Не можем.

— Да это проще простого. Здесь дуете, а здесь зажимаете.

— Не умеем.

— Почему?

— Не учились.

— Ага, на деревянной дудке не можете. А на мне, думаете, можно играть?

Можете представить эту сцену без флейты. Гамлет: «Бла-бла-бла...» — и эти подонки: «Бла-бла-бла...» Детали усиливают действие слов.

Мы смотрим множество фильмов, где несомненно отточенные диалоги переводятся неточно и не очень грамотно переводчиками-поденщиками. Ну и что? Много эти фильмы теряют? Главное, что пронзает нас, — это действия, а не слова. Главное — то, что мы видим, а не то, что слышим.