Кирза и лира

— Да, ещё. Зайди сегодня к фотографу, знаешь где это, да? У вас в клубе… Пусть щёлкнет на комсомольский билет. Только в парадке, Пронин. Не забудь. В каптёрке скажешь — на комсомольский билет. Получишь фуражку и китель, брюки не надо. Для фотографии, мол. А фотографу скажешь, что от меня, он всё знает. Запомнил? Ну и хорошо. Короче, чтоб завтра, Пронин, был как штык, в полной парадной форме и с фотографией. Не подведи. Усёк?

Киваю головой.

— Вот и хорошо. Бывай, Пронин…

Я волновался только на общем собрании. На первичке было просто, там были наши ребята из оркестра, из ансамбля и другие прикомандированные. Вопросов почти не было. Да и о чем спрашивать?.. Всем ясно. Весь жизненный путь в одну строчку вмещается — после школы в учебку, из учебки — в полк. Всё! Спросили только для протокола: согласен ли я с Уставом комсомола? знаю ли я все ордена на знамени комсомола? за что они?.. Да знаю я, знаю — полночи зубрил. Короче, приняли единогласно. Меня поздравили, но секретарь предупредил: «Теперь серьёзно готовься, Пронин! На общем собрании туго будет, строже!»

И правда, как посыпались вопросы! Да злые такие, требовательные: «Пусть расскажет свою автобиографию!» «А разделяет ли он политику Коммунистической партии?» «А какие соцобязательства он принял на этот год?» «А пусть назовет все братские Коммунистические партии» «А какие страны входят в блок НАТО, а какие в СЕНТО, а в СЕАТО?» «А чем они отличаются?» «А записан ли он в библиотеке?» «А из какой семьи?» Конечно, записан… конечно из рабочей семьи — так все говорят, из какой же ещё! В общем, хоть и понервничал, но все же «отстрелялся». Да и рекомендующие зачитали свои положительные характеристики. В общем, и тут тоже единогласно. Но осадок от этого остался какой-то не хороший… Даже не знаю, как и сказать — как будто поучаствовал в каком то плохо выстроенном спектакле, в чем-то малоприятном или не очень честном. Почему так?..

Я, конечно, понимаю, что все эти собрания, как игра. И понимаю, что это так нужно. Так заведено у нас, такой ритуал. Партия так учит комсомол, комсомол — пионерию, а та, в свою очередь, учит октябрят. Хоть и с серьёзной всё миной — а лукавство. Но, как известно, обман, пусть и тонкий, как его не прикрывай, обманом и остается. Лежит в подкорке нерастворимым осадком… Ещё и совесть от этого словно живая, шевелится, то есть неспокойна. Если те, взрослые, члены Коммунистической партии и её кандидаты уже и привыкли, научились не замечать цементный осадок, то мы-то ещё нет. Вся наигранность, фальшь, лажа, для нас она вот она, на виду. А от этого… Грубо говорить не хочется, а мягко язык не поворачивается.

В повседневной солдатской жизни, мы, солдаты, между собой можем что угодно вытворять, в смысле нарушать, а когда попадаем на… на комсомольское собрание, например, мы почему-то начинаем копировать взрослых: их язык, серьезность, деловитость, требовательность. Всё это по сути, для нас, не естественно, и смешно. На всяких собраниях, бюро, и прочих, мы, как маски на себя надеваем. Сразу послушно разбираем заготовленные роли: кто порицает, кто поддерживает, кто оправдывается… Все по отработанному сценарию. Выступающие «от имени…» в глаза нам стараются не смотреть, мы-то здесь друг друга хорошо знаем, и не по этим вот словам, а по поступкам и делам. Знаем, кто есть кто. «Они» избегают смотреть в глаза или предупредительно подмигивают, мол, не обращай внимания, друг, ты же понимаешь, что так надо, что я должен так сказать — видишь, заготовлено. Сейчас момент такой и должность у меня такая. Не обижайся, короче, я не от себя говорю, я для протокола… Сегодня ты, а завтра я… В общем, кино такое.

По окончании собрания, члены бюро торжественно и возвышенно пожали мне руку, потрясли её, поздравили… «Ну, вот, теперь и ты с нами!..» Вот тебе раз, а до этого я с кем был?! Озадачили.

Таких как я, на собрании было четверо. Все приняты единогласно, все достойны. Теперь наконец наша рота не только боевая, но и полностью вся комсомольская. Как говорится, ну, агрессор, держись, падла. Такие вот для него плохие новости!

37. Милая, ты услышь меня…

Туту-у!.. Командировка!

В начале наших армейских концертных командировок всегда был железнодорожный вокзал. Именно железный и дорожный. Рассевшись по вагонам, — сверхсрочники в своем купированном, там, где можно спокойно в «пульку», закрывшись, за дверьми играть, мы, срочники, в плацкартном. Именно так, наверное, в армии и положено, я не знаю, не выяснял. Знаю, что сверхсрочники, во время отъезда, всегда радостно нам сообщают, что наш вагон: «Во-он там ваш вагон, чуваки, в конце поезда, видите? Хиляйте, ребятки, туда вот… куда подальше! Ха-ха-ха!» Всё это беззлобно, конечно, чтобы мы только дистанцию с ними соблюдали. А в общем, довольные представившейся возможностью побыть без нас, других каких командирских глаз, весело смеются, и, скорее запрыгивают в свой купированный, чтоб мы закурить или денег у них каких попросить не успели.

Теперь, самую малость о неприятном, о деньгах в армии.