Китай под семью печатями

Гражданская война. Её историю очень ярко и метафорично описал Арсений Митропольский – белый офицер, талантливый поэт и прозаик, родившийся в Москве, сбежавший в Харбин из Владивостока; его псевдоним – Арсений Несмелов. К персоне Несмелова я вернусь ещё не раз, без него не обойтись. А сейчас перескажу и процитирую его стихотворение под названием «Броневик». Эту антисоветскую поэму первым напечатал журнал «Сибирские огни», который издавался в Новосибирске – в самом что ни на есть советском городе. Под стихотворением указан город, откуда якобы оно прислано – «Цицикар, 1928». Это такая хитрость, такой «эзопов язык» и автора, и редакции журнала, ведь написать «Харбин» опасно, НКВД прищучит журнал, ведь в Харбине сплошь недобитые белогвардейцы. А про Цицикар, который в той же «белогвардейской» Маньчжурии и на той же КВЖД, знают далеко не все. Разумная осторожность.

Итак, «Броневик». По развёрнутости сюжета и эмоциональности это скорее трагическая поэма. Поручик Арсений Несмелов сам отступал от Казани и Омска до Владивостока и до Харбина. И вот он рассказывает о судьбе бронепоезда «Каппель», время от времени вступая с ним в беседу. Имя своё бронепоезд-броневик получил понятно от кого – от Главкома белых Владимира Оскаровича Каппеля. Был бронепоезд грозным, грохочущим, бьющим врага и самоуверенным, а сейчас он –

Ободранный и загнанный в тупик,Ржавеет «Каппель», белый броневик.Рядом с бронепоездом «кричат китайцы», ведь тупик понятно где – не в России. В Харбине. По корпусу бронепоездаСереет надпись: «Мы до Петрограда!»Но явственно стирает непогода

Надежды восемнадцатого года.Бронепоезд, как человек, перелистывает в памяти странички из славного и тоже одушевлённого автором Восемнадцатого года, дававшего надежды белым. Вот «Каппель»Фиксируя атаки партизаньи,Едва не докатился до Казани…Полз серый «Каппель», неуклонно пёр,Стремясь Москву обстреливать под осень.Но не суждено сбыться надеждам Восемнадцатого года. Отступление «Каппеля» на восток. Поэт сочувствует броневику:Ты отползал, как разъярённый краб,

Ты пятился, подняв клешни орудий.И, пятясь, упёрся «Каппель» задним бронированным вагоном в границу. Родной земли позади уже нет. Обиднейшая сцена:Граничный столб. Китайский офицерС раскосыми весёлыми глазами,С ленивою усмешкой на лицеТебя встречал и пожимал плечами.Твой командир, – едва ль не генерал,

– Ему почтительно откозырял.И командиру вежливо: «Прошу!»Его команде лающее: «Цубо!»[2]Надменный, как откормленный буржуй,Харбин вас встретил холодно и грубо:«Коль вы, шпана, не добыли МосквыНа что же, голоштанные, мне вы?»…Что может быть мучительней и горше,

Для мёртвых дней твоих, бесклювый коршун!Белая армия – «бесклювый коршун». И все беженцы – «шпана» и «голоштанные».Безжалостные эпитеты.

Харбинский блокнот, 7 декабря 2017 года

Хуан Хун – он же Юра

Моё первое утро в Харбине. Началась «командировка», как я её обозвал. Поездка в производственных целях, без неё не сочинишь задуманной книги. Рабочее задание самому себе. Поэтому не туризм, а – командировка.

До гостиницы ночью добрался только часам к трём. Зря не согласился на предложение переводчика и гида Юры Хуан Хуна, чтобы он или его коллега меня встретили в аэропорту Харбина. Увы, там с такси нет такого порядка, как в Париже или Праге.