Китай управляемый

Предвосхищение и накопление, взаимно обуславливая и дополняя друг друга, очерчивают рамки третьего и, пожалуй, главного модуса времени, который представлен в известном нам понятии «срединности» (чжун).

Это понятие имеет также значение адекватности и «точного попадания» во что-то, то есть речь идет о безупречном «пребывании во времени». Один из комментаторов «И цзина» заявил даже, что весь смысл этого канона выражен в понятии «срединности во времени» или «попадания во время». Но самое интересное заключается в том, что эта «срединность» отождествляется комментаторами с «пределом» того или иного состояния. Другими словами, она неотделима от непрерывного (само)превращения Пути. В этом смысле «срединность во времени» совпадает с «импульсом времени» (ши цзи),

означающим порождающий момент бытия, сам акт временения времени. Время в китайском понимании есть «точность временения», для которой в русском языке отсутствует точный эквивалент. Смысл этого понятия лучше всего выражается английским словом timing.

Последний термин обозначает, как известно, точность действия во времени или, лучше сказать, его идеальную встроенность в ситуацию. Точное соответствие «обстоятельствам времени» не требует усилий, напротив – оно предполагает полный покой и предел духовной восприимчивости. Речь идет, в сущности, о дифференциальной связи двух модусов длительности или двух видов движения: движения физического и движения духовного, ибо жизнь духа есть именно движение, и притом, как указывали в Китае, «движение пустотное», способное обладать абсолютной скоростью. Постижение «самоконституирующей временности» соответствует восприятию предельной длительности творческого мгновения, в которую вписывается движение физического предмета. Примером владения искусством timing'а может служить способность некоторых мастеров боевых искусств на Востоке как бы без усилия уворачиваться от летящих пуль. Все дело в том, что пуля, летящая по заданной траектории, предстает почти неподвижной для одухотворенно-бодрствующего сознания, способного на «ежемгновенные превращения». В даосской традиции это называлось: «следуя импульсу жизни, соответствовать переменам».

Итак, дух всегда упреждает вещи, и прозрение приходит прежде умственного знания. Более того: «пустотное движение» (еще одна даосская формула) или самоаффект духа не просто опережает, но в известном смысле и предвосхищает физическое действие, является истинной матрицей мира. Одухотворенности сознания невозможно научиться или, точнее, ей можно научиться, только разучившись всему, чему человек сознательно научился в своей жизни. Речь идет о возвращении к врожденной жизненной «сути», спонтанному «разуму тела».

«Разделяй и властвуй», – говорили древние. Властвует тот, кто овладел интуицией дифференциального единства, кто воплотил в себе ужасающую мощь вечнотекучего Хаоса, бытийственного рассеивания, которое, как ни странно, служит собиранию мира, ибо вездесущее различие уже неотличимо от всеобщности. В даосской литературе в этой связи говорится о согласовании двух измерений всеобщего Пути: движения «поступательного» – эволюционного и нисходящего – и движения «возвратного», возвращающего к изначальной цельности бытия. Подступы к этой теме в западной философии можно найти в книге Ж. Делёза «Складка», где складчатость, или символическая глубина бытия описывается как соотнесенность актуализации (дух) и реализации (тело), и эту связь свершение не может полностью актуализовать, а осуществление – реализовать[141].

Главное понятие и одновременно высшая ценность здесь – это жизненная гармония, несотворенная, беспредельная, всеобъемлющая. В мгновении как непрерывно возобновляющейся совместности актуального и виртуального измерений бытия сходятся все предвосхищаемое и удерживаемое в мировом бытии, которое само оказывается здесь не чем иным, как «местом резонанса ритмов мгновения»[142].