Кью

— Вот именно. Что такое банкир без доверия и без кредита? Он похож на капитана без корабля. Если люди прекратят считать его подпись достаточной гарантией, так как она может оказаться поддельной, с ним покончено, он мертвец. Помнишь историю старого Хохштеттера? Именно так его и уничтожили! Лишили доверия. Из банков начнут изымать сбережения. Недоверие — эпидемия, распространяющаяся практически мгновенно: кто захочет иметь дело с банкиром, который теряет клиентов вместо того, чтобы приобретать их?

— Так ты утверждаешь, что Тухер хочет сделать Фуггера из Аугсбурга облапошенным мошенником?

Он качает головой:

— Его интересуют деньги. И меня тоже. Но если действительно удастся подорвать доверие к Фуггеру, тот рухнет лет через пять.

Сердце бьется отчаянно, нервы натянуты.

— А вместе с ним и Фердинанд, Карл V, Папа, немецкие князья. Все, привязанные к мошне Антона Хитрого.

Я тихонько бормочу, словно меня посетило видение:

— И вместе с ним половина дворов Европы.

Элои тоже понижает голос, хотя поблизости никого не видно:

— «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали».

Глава 43

Антверпен, 2 июня 1538 года

— Он видел груз?

— Да.

— Корабли?

— Да?

— Он не выдвинул каких-либо возражений?

— Задал несколько вопросов по поводу маршрута, по которому мы собираемся следовать.

Лазарь Тухер, воскресший, Гоц фон Полниц, маг числа, с самым разочарованным видом качает головой:

— Должно быть, они считают себя всемогущими. Настолько уверены в собственной силе, что и представить себе не могут, что кто-то попытается надуть их. Ну и идиоты!

— Ладно, но это, без сомнения, играет нам на руку, так ведь?

Гоц игнорирует вопрос, следуя нити собственных рассуждений:

— Он согласился на пятьдесят тысяч флоринов?

— Глазом не моргнув. Он потребовал от нас положить к ним в банк три тысячи в качестве гарантии, которую вернут нам после первой экспедиции. Я все сделал, как ты сказал, — вручил ему эту сумму, не делая из этого истории, а он решил, что в нашем распоряжении достаточно денег.

— Хорошо. Но, если бы я был на его месте, все прошло бы далеко не так гладко.

— Значит, нам повезло, что ты на нашей стороне.

Бывший агент Фуггера протягивает мне рюмку:

— Это дело надо обмыть. Ты оказался на высоте. Первый шаг сделан.

Баржа, на которой Лазарь Тухер прячет тайну своего воскрешения, скрывается в луке реки. Внутри она выглядит как нормальный дом, если не считать очень необычных предметов, развешанных повсюду по стенам и в каждом углу: шпаги, пистолеты, музыкальные инструменты, карты, отполированный черепаший панцирь.

Я знаю, что лучше молчать, но не часто доводится встречать столь любопытных персонажей.

— Элои рассказал мне твою историю.

— Зря он это сделал. Если нас схватят, чем меньше мы будем знать друг о друге, тем лучше будет для всех нас.

Я устраиваюсь поудобнее на кожаном диване:

— Ты хочешь сказать, что Элои ничего тебе про меня не рассказывал?

Гоц пожимает плечами:

— Я знаю только, что ты был в Мюнстере с теми безумцами, и скажу тебе совершенно откровенно, что, если бы это было твоей единственной верительной грамотой, я никогда бы не взял тебя в дело. Но Элои сказал, что ты подойдешь, а я верю его чутью. Тот, кто умудрился остаться на плаву среди акул этого города, не дав себя сожрать, должен прекрасно разбираться в людях!

Я чокаюсь с ним и цежу ликер.

— Ты прав, они были безумцами. Но они овладели городом. Тебе когда-нибудь приходилось делать это?

Глаза Гоца — две узкие черточки, погруженные в воспоминания. Ему не надо ни о чем меня расспрашивать, кажется, анабаптист и торговец прекрасно поняли друг друга.

— Надо быть фанатиком, чтобы попытаться провернуть подобное предприятие.

— Надо верить в это.

— А ты действительно верил в это?

Хороший вопрос, стоящий.

— Скажем, что не деньги привлекали меня… тогда.

Он улыбается и наливает себе вторую рюмку.

— Хочешь услышать действительно интересную историю о Мюнстере?

— То, что мне еще неизвестно?

— То, что известно только мне, Антону Фуггеру и, возможно, папе.

— Звучит как государственная тайна.

Он хитро кивает, поглаживая усы. Чайки кричат за маленьким окном, все остальное тихо.

— В начале тридцать четвертого я вел дела Фуггера в Кельне. Именно там я овладел хитростями своего ремесла и обучился всему, что нужно для данной операции. Случилось так, что однажды я получил письмо, где была проставлена лишь сумма. Никакой подписи, только печать — заглавная буква Q.

— Q?

— Отпечатанная на воске. Я обратился за разъяснениями к бухгалтеру агентства, служившему у Фуггера уже десять лет, и он сказал мне, что, получив такое письмо, надо приготовить деньги и ждать того, кто придет и заберет их, показав печать.

Я прерываю его:

— Не понимаю, как это связано с Мюнстером.

Гоц едва заметно вздрагивает: