Кюр Гора

Помимо вопроса предательства Пейсистрата и Лорда Арцесилы, кстати, она, как выяснилось, не играла никакой особо активной роли в разгроме в арсенале и в запланированной бойне в Долине Разрушения. Ее первый побег, совершенный незадолго до нападения на арсенал, был устроен Флавионом, чтобы все подозрения пали на нее, в то время как он сам во время предполагаемого разведывательного похода передал план повстанцев патрулям кюров Теократа. Сама девушка чуть позже вышла к заставе кюров и была доставлена во дворец. Там она была представлена Агамемнону, который появился перед ней в одном из своих тел и, недолго думая, приказал, несмотря на то, что она была свободной женщиной, заковать ее руки в позорные, но абсолютно надежные рабские наручники, вывести в лес и отпустить, предоставив ее заботам слинов, которых выпустили на волю для самостоятельной охоты на людей. Однако, таких слинов в Мире было намного меньше, чем полагал Агамемнон, поскольку повстанцы расставили множество капканов, в один из которых, как мы помним, попался гигантский слин Рамар. Кроме того, люди и кюры часто, энергично защищаясь, убивали животных, или, если те не стояли на их следе, просто отгоняли их. После нескольких дней скитаний, несчастная и голодная, по-прежнему беспомощно закованная в наручники, она наткнулась на туннель маток, в котором нашла убежище и пропитание. Питалась она останками маленьких падальщиков и соперничала с ними за маточную кровь, обильно вытекавшую из маток после рождения кюра. Затем она была замечена бродячими гладиаторами и, убегая от них, попалась Гренделю, Статию и Тэрлу Кэботу, которые вернули ее, уже как пленницу, в свой лагерь. Здесь она была оговорена Флавионом и обвинена в том, что она, находясь в лагере, узнала о планах похода на дворец и передала через сообщника Агамемнону информацию о предстоящем рандеву сил повстанцев в Долине Разрушения. Таким образом, большинство в лагере Лорда Гренделя считало ее виновной в трех предательствах. Во-первых, Пейсистрата и Лорда Арцесилы и их заговора, во-вторых, планов атаки арсенала, стоившей очень дорого для повстанцев и, в-третьих, места рандеву, хотя последнее пошло скорее на пользу, благодаря вмешательству экипажей кораблей. Так что, было неудивительно, что многие кюры жаждали ее крови. В лагерях Лорда Гренделя, как лесном, так и в последующих, на линии фронта, она молчала, даже не пытаясь заявить о своей невиновности, поскольку была предупреждена, что ей могут вырвать язык. Кроме того, не имея переводчика, она не могла понять того, что о ней говорили кюры, следовательно, даже примерно не представляла характера и масштабов выдвинутых против нее обвинений. Впрочем, как раз это было ясно доведено до нее Флавионом, с его комментариями, конечно, и описанием ужасной опасности, в которой она оказалась, что, если ничто иное, не могло не мотивировать ее желания любой ценой убежать из лагеря.

* * *

На личной веревке Цестифон держал четырех женщин. Все они были женщинами гладиаторов, и были частной собственностью Цестифона, в противоположность тем женщинам, что принадлежали всей его группе гладиаторов. На общей веревке их были четырнадцать. Цестифон был вожаком этого небольшого отряда, в который входило два десятка крепких мужчин. Это, кстати, была именно та группа, что спугнула Леди Бину, выгнав ее на открытую местность, прямо в руки Лорда Гренделя, Статия и Кэбота.

Возможно, скрытая под тканью небольшая фигура, робко и медленно, поскольку ее движению препятствовала короткая цепь кандалов, которые она носила на тонких лодыжках, попытавшаяся пройти мимо женщин, подошла слишком близко. Она шла склонившись и придерживая закованными в наручники руками простыню, в которую была закутана таким способом, что лицо было почти полностью закрыто. Небольшая щель позволяла видеть лишь небольшой участок земли, на которой она могло наступить.

Одна из гладиаторских женщин вскочила на ноги и вцепилась в простыню. Миниатюрная фигура торопливо и испуганно отступила. Но другие женщины, связанные между собой одной веревкой повскакивали с мест и окружили ее.

Через мгновение небольшая фигура, вскрикнувшая от страдания, лишилась своего укрытия. Простыня была сорвана с нее, и девушка опустилась на колени, сжалась и закрыла лицо руками, чтобы никто не мог рассмотреть его уродства.

Под простыней она была столь же нага, как женщины гладиаторов, предпочитавших держать своих женщин раздетыми. Впрочем, это весьма обычно для женщин приматов.