Клад Наполеона

Выходит, в лесу вокруг них собралось так много волков, что никакая добыча не кажется им достаточной, и они не успокоятся, пока не доберутся до людей возле костра…

Барон тревожно оглядел груду хвороста. Хватит ли ее, чтобы поддерживать огонь до утра? Ведь только огонь держит их на расстоянии…

Впрочем, эти звери и утром не оставят их в покое. В отличие от оборотней, призраков и прочих порождений ночи и больного сознания волки не очень-то боятся дневного света…

Фон Армист осмотрел оружие. Возле костра лежали четыре кавалерийских карабина, все они были заряжены. Кроме того, и у него, и у Густава есть палаши. Да, они не даром продадут свои жизни, может быть, убьют трех или четырех волков, но в темноте их таится гораздо больше, может быть, дюжина или два десятка…

Один особенно бесстрашный зверь выступил из темноты, страшно ощерив пасть. Барон поднял карабин, прицелился, выстрелил.

Волк подпрыгнул, жутко взвыл, задрав морду, и тут же грянулся о землю мертвым.

Из темноты донесся надрывный вой, к мертвому волку подбежал второй зверь, поменьше и немного посветлее – может быть, волчица хотела проститься со своим спутником. Густав, не теряя мгновения, выпалил из второго карабина, и волчица с мучительным хрипом повалилась набок.

Офицеры поспешно перезарядили карабины, подбросили в костер побольше хвороста, чтобы отогнать волков дальше в темноту.

На какое-то время звери затихли, только зеленые глаза сверкали из темноты, неотступно следя за двумя мужчинами.

Барон почувствовал безысходность, безнадежность своего положения.

Волки будут караулить их час за часом, будут дожидаться, пока кончится хворост, пока притупится внимание людей от бесконечного ожидания, от страха и безысходности. И тогда… тогда они бросятся на них, и все закончится в считаные секунды.

Фон Армист почувствовал горькую обиду.

Как бесславно, как жалко закончится его жизнь!

Если бы он пал в бою, поднявшись во главе батальона на захваченный вражеский редут, подняв над ним победное французское знамя! Если бы он погиб хотя бы во вчерашней схватке с русскими кавалеристами! Это была бы честная смерть, достойная настоящего солдата, потомка рыцарей-крестоносцев…

Если бы его хотя бы убили в бою с партизанами, с этими неотесанными бородатыми мужиками, вооруженными вилами и кольями! Конечно, это куда хуже, куда менее почетно, но все же и это была бы смерть в бою.

Но погибнуть от волчьих зубов, быть растерзанным и сожранным ночными хищниками – нет, такой позорной смерти он никак не заслужил!