Клад Соловья-Разбойника (СИ)

- Разве я икона, что ты мне кланяешься? - с суровой насмешкой спросил Светобор.

- Ты выручил меня и и моих людей из полона, и я благодарю тебя, - тихо сказал Петрило.

- То-то и оно, что людей, - проворчал Светобор. - Они не в ответе, что воевода неразумен.

Петрило без обиды принял эти слова, потому что в них была правда.

- Ты снова пожалел меня, - сказал он, взглянув в глаза Светобора, который тотчас отвел взор в сторону.

- Я пожалел твоих людей, - упрямо сказал Светобор, глядя в речную даль. - А что до тебя:

Он ответил Петриле прямым суровым взглядом.

- В третий раз - не пожалею! Помни об этом я держись от меня подальше.

Светобор резко повернулся и зашагал к ватажке своих стоявших поодаль кормщиков. Петрило проводил его взглядом и поплелся через лагерь светоборовой дружины к своему притихшему воинству.

Речная вода унесет тяжелый разговор, думал он, погаснет свет нехорошего дня, ночь пройдет, займется новая заря, встанет солнце светлое, все наладится и устроится. Так было много раз, так будет еще неодинова. Это жизнь:

- Воевода? - позвал незнакомый голос. Петрило поднял глаза - высокий носатый парень, приветливо улыбаясь, манил его к костру, возле которого вечеряли чужие ушкуйники.

- Хлеб-соль,- воевода! - парень вежливо поклонился и тут же бесцеремонно растолкал своих товарищей, освобождая место.

- За что такая милость? - спросил Петрило и оглядел незнакомые лица.

- Прости, воевода, - парень снова поклонился, - но не могу я спокойно смотреть на тех, кто тощее меня. Ушкуйники захохотали, и Петрило готов был нахмуриться.

- Не слушай его, воевода? - крикнул тоненьким голосом шустрый мужичок в ловко зашитых сапогах. - Не зря его Помелом кличут.

Хлеб-соль тебе, не побрезгуй!

Чужая беззаботность обогрела скорбное сердце, Петрило улыбнулся и сел к костру. А Помело уже тащил из котла немалый кус вареной дичины.

- О людях своих не печалься, - тоненько заговорил щустрый ушкуйник.

- Все будут сыты-довольны. Мало ли чего на волховском мосту случается, а здесь, в стране чужой-далекой, мы землякам всегда рады.

Вот так бы и в Новгороде, думал Петрило, кусая мясо, жить одним костром, одним котлом. Да хозяин его, Дмитр Мирошкинич, разве допустит этого?..

- А правда ли, воевода, - спросил неугомонный Помело, - что вы за биарским золотом ходили?

- Да уймись ты! - рыкнул здоровенный детина, сидевший рядом с Петрилой. - Пригласил гостя, так дай поесть спокойно.

Он замахнулся широкой ладонью, словно собираясь отшлепать шаловливое чадо, и в лучах заходящего солнца блеснул в глаза Петриле приметный камешек на узком золотом ободке. Не помня себя, Петрило перехватил на лету руку соседа своего, зорко вгляделся в колечко на толстом корявом мизинце.

- Откуда это? - спросил взволнованно.

- Долгая притча, - прогудел детина, высвобождая руку. - Ты, воевода, кушай, Помела не слушай, его слушать - только сердце рушить.

Но Петриле было уже не до еды. Поднявшись на ноги, он поблагодарил за хлеб-соль и сделал шаг в сторону от костра. Шустрый мужичок толкнул в бок носатого Помела.

-- Ну вот, - сказал огорченно жиденьким голоском, - речью своей мимосмысленной смутил воеводу, ему и кус в горло нейдет:

- Как звать тебя, воин? - спросил Петрило детину с колечком.

- Кистенем кличут, - отвечал тот.

- Ты, Кистень, проводи меня, - попросил Петрило. - Потолковать надобно.

Когда отошли подальше, повторил снова:

- Откуда у тебя колечко это?

Кистень неспешно рассказал о давнем ночном происшествии, когда отбил он у неведомых татей чужую женку с малыми чадами.

- Да так ли было все? - допытывался Петрило.

- Истинно так, - подтвердил ушкуйник.

Петрило помолчал, все еще сомневаясь, веря и не веря в происшедшее тогда, на ночной новгородской улице, и происходящее сейчас, на этом чужом берегу за много верст от дома. Но вот он, перстенек, который сам же и дарил еще до свадьбы, с другим не спутаешь. А в бесхитростных глазах Кистеня не отыскивается даже самой крохотной лукавинки, да и какая ему корысть лгать-обманывать? Истинно так!

- Дай, воин, обнять тебя. - растроганно сказал Петрило. - Ведь женку мою, Варвару Калиновну, с чадами нашими, оборонил ты от злой доли:

- Во она как! - изумился ушкуйник, неловко высвобождаясь из петриловых объятий, и разом угас в душе его слабый, глубоко упрятанный огонек надежды: надежды на что? а кто ж это знает, кто ведает:

- Коли так, - молвил Кистень осевшим голосом, - возьми перстенек, тебе он более надобен.

- Нет, нет? - горячо возразил Петрило. - Прими его, но не в уплату за труды твои, а в знак благодарности. В теперешнем моем положении мне нечем заплатить, но знай - отныне я должник твой.