Клад Соловья-Разбойника (СИ)

-Да ладно, - отмахнулся Кистень. Сердечно попрощавшись, Петрило побрел к своим ватажникам, Слава тебе, Господи, думал он, и неподъемный камень, давивший на сердце все это время, рушился и осыпался, скомканная душа расправлялась и наполнялась cветом, тихой радостью и новыми надеждами. Хитро ты, жизнь, устроена - одной рукой губишь, другой голубишь, сама в яму толкаешь, сама соломы подстилаешь: Хотя соломы той не так уж богато, а от толчков да затрещин только успевай утираться, Вспомнил Петрило старого Невзора, щербатьй рот его, извергающий словеса разящие, сощуренные глаза, наполненные обидным презрением. А что Невзор? Не вожжа рвет губу лошадиную - возница безжалостный:

Вспомнил Петрило разговор с Дмитром Мирошкиничем, масляные глаза его, участие и сочувствие к делам слуги своего, льстивые вопрошания о здравии женки и малых чад. Как приятно было слушать эти речи, и думать не думал отрок боярский, что ласковый хозяин змеем ползучим струится и доверчивую душу, ищет местечко самое ранимое, чтоб ужалить побольнее. Светобор, враг непримиримый, пожалел дважды, а боярин-благодетель: Как служить, как верить, как жить после этого?

Кимера

- Дедушка? Дедушка? - закричала девочка, вбежав в дом Доброслава. - Я тебе ягод набрала? Ох, и слад...

Она осеклась и остановилась на бегу, увидев сидящего в переднем углу незнакомого человека. Моргнув глазенками, перевела обеспокоенный взгляд на Доброслава.

- Не пугайся, солнышко, - ласково сказал старик. - Это гость наш, дядя Невзор.

Девочка улыбнулась, поклонилась гостю и поставила на стол туесок с земляникой.

- Спасибо, Жданка. - Доброслав легонько обнял девочку, другой рукой погладил пушистые волосы. - Устала, небось, по лесу гуляючи? Ступай, отдохни, а мы тут ягод твоих отведаем.

Жданка доверчиво потерлась лицом о его бороду и выпорхнула за порог.

- Ласкова внучка твоя, - с одобрением и скрытой завистью сказал Невзор.

- Не внучка, - Доброслав вздохнул. - Сирота пришлая, из-под Муром-града.

- Как же на Пышме-реке оказалась? - удивился Невзор.

- Родителей булгары убили, ее с меньшим братом в полон забрали, по дороге он из лодки выпрыгнул и утонул в реке. А Жданку увезли в Булгар, где и продали на Ага-Базаре богатому калмезу. Калмез привез ее сюда, в Куакар, она в первый же день сбежала. Добралась до нашего селения, а тут и погоня подоспела. Пришлось мне ее отстаивать - выкупил я Жданку у того калмеза...

Доброслав помолчал, вспоминая недавнее прошлое.

- Поначалу всего боялась, плакала целыми ночами - лиха-то хлебнула не по годам. Вылечил я ее травами, кореньями, а больше лаской да приветом. Теперь получше стало, прижилась, пригрелась, успокоилась.

Да и мне веселей - девчонка ласковая, умная, работящая, к тому же землячка моя...

- Так ты родом из-под Мурома? - опять удивился Невзор.

- Оттуда, - подтвердил старик, - из лесов тамошних, из самой глухомани.

- Что ж не пожилось на родине? - спросил новгородец.

- Это ты у слуг христовых спроси, - ответил Доброслав, посуровев и потемнев лицом. - Вера моя им не понравилась, Богомилово капище, возле которого вырос я и где с годами заместил отца моего, поперек горла встало. Великий-то князь Андрей Боголюбский, крепко возлюбивший бога грецкого, суров был к исконной славянской вере. И пока стояло Богомилово, не было покоя в Боголюбове. Вот и пришли ратью великой, селение общинное дожгли, капище разорили, людишек наших, вставших на защиту его, посекли, как капусту по осени.

Немногим удалось вырваться, ушли налегке, прихватив самое дорогое - по горсти родной земли, по щепотке пепла из очагов домашних...

- Ха, - согласно сказал Невзор. - у нас, в земле новгородской, распри такие тоже случались.

- Ничего! - сполыхнулся Доброслав. - В скором времени кара небесная обрушилась на голову благочестивого князя, и чужая Богородица не оборонила его от лютой смерти.

- А наши людишки обвыкли, притерпелись, приловчились...

- Вижу! - перебил Доброслав. - Сию науку и ты, похоже, освоил.

Он быстро протянул руку к висевшей на груди Невзора оловянной бляхе с Ярилиным знакам и повернул ее - на обороте изображен был Архангел Михаил.

- Всякий живет, как умеет. - спокойно, без смущения, сказал новгородец. - Кабы ты был терпимее, так, может, и горя бы не вышло.

- Кабы они были терпимее не на словах, а на деле. - возвысил голос Доброслав, - так не стали бы людей, с ними несогласных, ущемлять в вере и обычаях древних. Ничего! Как князь Андрей поплатился за необузданное рвение свое, так и вся эта темная сила, неразумно удушив глубинное народное начало, - нарвется на силу еще более темную, и рухнут каменные своды, а чужой дух обратится в пустые дымы, огня и сладкозвучное пение.

Невзора встревожила горячая речь Доброслава.

- Крестивший меня отец Серафимий, - заговорил новгородец несогласно, с упряминкой, - молвил, что вера дедова есть химера и блуд духовный.

Гласит и заповедь Христова: не сотвори себе кумира.