Клад Василия Блаженного

— Больше никто не знает. Те рабочие, что были со мной, те десять человек, уже испустили дух, вот прямо здесь, в застенках, — с трудом разлепляя окровавленные губы, прошептал Иван.

— Ты дома семье говорил своей, куда ты идешь и что делать будешь? — допытывался Захар.

Иван с необычайной для исстрадавшегося тела силой затряс головой:

— Нет-нет, не трогайте мою семью, детей, они ничего не знают! Отроки малолетние, они ничего не знают! Нет-нет, — снова раздался оглушающий хруст ломающихся на дыбе костей.

— Вот и славненько, кончайте его, — кивнул Захар двум здоровенным детинам в заляпанных кровью фартуках. — Сделайте его смерть милосердной, это единственная милость от князя, которую он смог даровать.

Ухмыльнувшись в свою окладистую бороду, Захар побежал докладывать князю Мстиславскому, что дело сделано, что никаких проблем и лишних свидетелей не осталось. Что тайна сия запрятана надежно и глубоко, и что только сам князь знает местоположение сокровища и сможет его достать, когда плохое смутное время закончится.

Москва. Наши дни

Казанский вокзал

Поездка на площадь трех вокзалов тоже оказалась невеселой и молчаливой.

Угрюмо молчал Яшин, внимательно следя за дорогой, пристыженно молчала Синицкая, разглядывая сумрачные московские проспекты за окном.

Наступал поздний вечер, люди возвращались с работы, от метро шли толпы уставших после трудовых будней горожан. Москва встала в многочасовые пробки, потому к Казанскому вокзалу они прибыли только через полтора часа.

— Надо было утром ехать, — с досадой произнес Яшин.

— Вот уж нет. До утра может много чего случиться, может, злоумышленники тоже выйдут на ячейку? — резонно ответила Лена.

— Да как же они выйдут, если кот Малюта у нас? И ключ от ячейки тоже у нас! — не согласился с ее доводами следователь.

— Все равно надо ковать железо…

— Ага, не отходя от кассы, — продолжил ее мысль Владимир. — Хорошо, нетерпеливая вы наша, пойдем посмотрим, что там такое ценное запрятано! Золото? Бриллианты? — ухмыльнулся он.

— Может, и золото, — хмыкнула в спину шедшему впереди Володе Лена. Она любила, чтобы последнее слово всегда оставалось за ней.

Казанский вокзал встретил их привычной кутерьмой — встречающие, отъезжающие, туча чемоданов, сумок, тележек, призывные вопли таксистов и продавцов сим-карт и пирожков с несъедобным содержимым. Толпы подозрительных личностей, плачущих детей и визгливых старух.

Лена любила поезда — в память о далеком детстве, когда они с родителями выбирались на южное море в таком же помятом вагоне. Ей нравилась железнодорожная романтика, чай в серебристых подстаканниках и укачивающий стук колес — все это для маленькой Леночки было родным, близким и знакомым.

Сейчас она на поездах почти и не ездила, в отпуск — чаще всего на самолете, в Питер к подруге Юльке — на машине, а на Казанском вокзале она не была уже, казалось, тысячу лет, а может, и больше.

— Куда нам идти? — От гомона толпы и острых запахов неприятной несвежей пищи Лена бестолково крутила головой во все стороны.

— Не отвлекайся. — Володя схватил девушку за руку и потащил на другой конец перрона.

От прикосновения его теплой и такой сильной ладони Лена опять зарделась, как маков цвет, но сама себя тут же одернула.

В глазах Яшина плясали безумные бесенята.

Спустившись по лестнице, они оказались в длинном узком коридоре.

Здесь людей уже не было, и Лена с облегчением выдохнула. Все-таки толпа ее подавляла и пугала.

За пустой стойкой скучал огромный рыжеволосый детина неопрятного вида.

Яшин подошел к стойке и положил перед ним ключик.

— И чаво надо? — позевывая, спросил рыжий.

— Ячейку открыть, — невозмутимо вежливо ответил Яшин.

— Ну, открывай. Хотя, погоди, сейчас посмотрю — оплачено у вас или нет. В-два-шестнадцать. Ага, оплата была только до вчерашнего дня, — заявил детина, сверяясь с записями в толстой пыльной амбарной книге, лежавшей перед ним на стойке.

— Хорошо, мы оплатим. Надеюсь, содержимое ячейки еще цело? — с небольшой угрозой в голосе поинтересовался Владимир.