Кладбище балалаек

Он даже не стал менять фамилию и тратить последние деньги на новые безопасные документы. Он надеялся на вселенский бардак (примерно то же самое, что хаос), с первого большевистского дня царивший в стране, а значит, и в её столице. Надеялся, имея на то все основания. Потому что бардак всё крепчал и крепчал, принимая угрожающие размеры и становясь всё более концентрированным. И действительно, в Москве никто деда не тронул, и он вполне прилично устроился там на постоянное жительство, и снова в конце концов стал, пусть не хозяином — хозяев к тому времени уже отменили и обезвредили, — но директором переплётной мастерской. Там же, в Москве, чуть ли не сразу по приезде, дед завёл себе вторую семью и родил младшего, последнего, сына Зорика. Которого потом убили в сорок пятом году, как только взяли на войну, и он не успел ни пожить по-человечески, ни повоевать. Ничего, короче говоря, не успел, только зря родился. А до этого обе семьи деда, то есть его общие дети и общие жёны общались и чуть ли не дружили. Дед по этому поводу говорил, что его семьи дружат женами.

У отца тоже было две семьи, правда, не параллельно, а последовательно. И очень жалко, что я в этом смысле не в деда. Или не в отца. И ехать мне сейчас не к кому, хотя и есть куда. Конечно, это уже немало. Уже хорошо. Мне, сколько я себя помню, всегда было хорошо. Так как всегда было куда ехать. Но насколько было бы лучше, если б вместо «куда» у меня было «к кому». Любовница, ещё одна жена — какая разница? От перемены названий, суть, как известно, никогда не меняется. На то она и суть. Чтоб не меняться по любому отсутствующему поводу.

Конечно, не мне судить, но, видно, что-то недодумано Всевышним насчёт прелюбодеяния. Погорячился Он, поспешил с ограничениями и определениями, однозначно трактуемыми. Имеющий с кем прелюбодействовать, имеет тыл. Имеет те самые, вышеупомянутые, заранее подготовленные позиции. И я понимаю и не против того, что тылом должна быть не любовница, а семья — ячейка общества. Но мало ли что должно быть? Должно быть одно, бывает другое. И часто это другое отличается от того, что должно, до полного (ну, или частичного) наоборот. Так что зря Господь Бог утруждался определять, где и какой должен быть у человека тыл. Хватило бы того, что тыл быть должен. А семья это или вторая семья, или женщина лёгкого поведения и нрава, к которой можно прийти и у неё остаться на ночь или на день, или навсегда — безразлично. И почему нужно было это запрещать и считать смертным грехом, тем более что и сам Бог создавал одно, а создал другое? И опять знак вопроса, и кому этот вопрос адресован — себе, Ему или это так вопрос, вопрос ради самого вопроса и больше ни ради чего?

Есть у меня одно предположение на этот счёт. Не знаю, близко оно к истине или от неё далеко. Я думаю, тут вполне возможно, что Бог — так как Он сам есть любовь — сначала не собирался запрещать прелюбодеяние при наличии любви, а хотел запретить только прелюбодеяние ради прелюбодеяния, то есть блуд и блядство в чистом виде. А потом подумал, что запрети нам прелюбодействовать так, а иначе разреши — мы обязательно этим воспользуемся без зазрения совести по своему разумению и будем потом на страшном суде клясться, что любили всех своих сто шесть любовниц плюс жену, как самих себя, то есть безумно. И обязательно это докажем хоть Богу, хоть чёрту, хоть всему составу страшного суда, включая прокурора и его товарища. Со справками и свидетельствами в руках докажем. Напирая на то, что чего с нас взять, раз любили мы безумно, другими словами, без ума. Так, как только и можно любить. А то придумали пошлое красивое выражение и красиво выражаются по любому пошлому поводу: «Безумная любовь, безумная любовь!» Будто бывает любовь умная. Злая любовь бывает и несчастная, допустим, бывает. А умной (как и неумной) — не бывает никогда и ни при каких, даже самых благоприятных отягчающих, обстоятельствах. И тем более не бывает «умной безумной любви». Так как это то же самое, что «безумная любовь по расчёту» или «трезвый расчёт по любви».

А впрочем… Никто не знает. Возможно, что и такая любовь возможна.