Кладбище Кроссбоунз

Когда я вошла на кухню, он уже что-то готовил. Никогда не представляла его за этим занятием. Мне казалось, что в этом отношении он как Бернс, сидит на фастфуде и батончиках «Марс», ожидая момента, когда они аукнутся. Альварес острым ножом с длинной ручкой нарубил горку каких-то трав. По кухне уже разносились ароматы жареного чеснока, и я поняла, что проголодалась.

– Могу я чем-то помочь?

Он остановился, чтобы бросить в кипящую воду горку овощей.

– Если хочешь, можешь выбрать вино. Загляни в кладовку. Вторая дверь по коридору.

Мне было интересно поводить носом по его квартире. Гостиная проста и элегантна. Камин в стиле арт-деко[60]

, стоящие полукругом кресла, изящные африканские скульптуры на каминной полке. Мне вспомнилось, что Альварес как-то раз сказал, что его покойная жена занималась дизайном интерьеров. У нее действительно имелся вкус и чувство цвета. Стены в гостиной были желтые, словно солнечные лучи в летний полдень.

Я остановилась перед дверью. Всегда избегала кладовок и подвалов. Теснота и отсутствие свежего воздуха моментально вселяли в меня панику. Но стоило щелкнуть выключателем, как страхи тотчас испарились. Никакой затхлости. Стены побелены, в углу – тренажер-велосипед, гири и скамья для жима лежа. Теперь понятно, почему Альварес довольно легко пробежал дистанцию, хоть и утверждал, будто ненавидит спортивные залы.

Вдоль стены тянулись две винные полки. Схватив первую попавшуюся бутылку, я зашагала назад наверх. На кухне Альварес придирчиво рассмотрел этикетку на бутылке красного вина.

– Отличный выбор. Отец привез его мне прошлым летом. Он убежден, что в Англии пить нечего.

Я ожидала, что после этих слов он улыбнется, но нет, не улыбнулся. Мне тотчас вспомнился подросток, которого когда-то довелось лечить. Он страдал синдромом Мебиуса[61] и был физически неспособен улыбаться. Он развил в себе потрясающее чувство юмора и умел с серьезным лицом отпускать шутки, но все равно страдал от одиночества. Другие подростки воспринимали выражение его лица как знак высокомерия и враждебности.

Я нашла штопор, открыла бутылку и налила два стакана.

– У тебя потрясающий дом, – сказала я.

– Это не моя заслуга. – Альварес стоял спиной ко мне, колдуя над пастой. – Здесь все до последней детали – выбор Луизы. Она была помешана на этом доме. Она записывала все передачи о шедеврах внутреннего убранства.

Я посмотрела на керамические вазы на серванте, на старинные стулья с деревянными спинками вокруг обеденного стола и попыталась представить себе, каково просыпаться каждое утро в окружении прекрасных старинных вещей.

Альварес был слишком занят ужином, чтобы отвечать на мои расспросы. К цыпленку в чесночном соусе с пастой он приготовил хрустящий зеленый салат. Мы сели за стол. Он пристально глядел, как я наматываю спагетти на вилку.

– Чем же я должен тебе помочь? – спросил он.

Я рассказала про Лолу. Вид у него был такой же скептический, как и у Бернса, хотя, когда я сообщила ему детали, он изменился в лице. Я пояснила, что нашла ее паспорт, так что Лола однозначно не в Швеции. Никто из родных и друзей не видел ее с того дня, когда Крейг посадил Лолу в такси. Мы допили вино, и я уже закончила рассказ; на лицо Альвареса вернулось его обычное хмурое выражение.

– И Бернс ничего не сделал? – спросил он, будто не веря собственным ушам.

– Он будто не слушал меня. Такое впечатление, что мои слова были ему просто неинтересны.

Альварес резко встал из-за стола.

– Послушай, Элис. С этим нужно что-то делать. Я сейчас кое-куда позвоню.

Даже не знаю, почему после этих слов я расплакалась. Будто гора свалилась с плеч: наконец-то хоть один человек мне поверил!

Альварес протянул руку и погладил мне щеку.

– Не переживай, мы найдем ее. Не сразу, конечно, но найдем. Не хочешь пока осмотреть дом? Я знаю, тебе не терпится.

С этими словами Альварес взял в руки телефон и, как бывало с ним на работе, тотчас же с головой ушел в дела – для него вокруг уже никого не существовало. Я же побрела вверх по лестнице, рассматривая рисунки и акварели, которыми были увешаны стены. Ванная комната безукоризненна – чистые стены и огромная ванна, размерами скорее похожая на бассейн. Но, положа руку на сердце, меня больше интересовали спальни.

Первая оказалась гораздо проще остального дома. Светлые голые стены. Никаких картин, никаких зеркал или украшений. Наверное, это была спальня Альвареса, потому что в ней стоял его запах. Кроме того, она производила впечатление жилой. На тумбочке рядом с кроватью – радиоприемник и книги в мягких обложках. В углу – куча обуви. Руки Луизы явно не дошли до этой комнаты.

Сначала я подумала, что следующее помещение заперто. Когда повернула ручку, дверь не сдвинулась с места. Попробовала еще раз, и она со скрипом открылась. Я включила свет и заморгала, не веря собственным глазам. Это явно была супружеская спальня, но выглядела как музейная комната. Одеяло на кровати откинуто, будто с постели только что встали.