Кладоискатели

– Ка-ак? Русский? Но зачем ему было убивать вашего брата?

– Все это тайны за семью печатями. Но отец считает: «Pereat mundus, fiat justitia».

– Наверное, он считает очень мудро, но я не понимаю.

– Ах да. Это латинская пословица. Правосудие должно случиться, хотя бы погиб мир.

– Князь Ксаверий, вы говорите загадками. – Лизоньку уже покинуло беспечное настроение, и говорила она очень серьезно. – Если у вас нет прямых доказательств вины этого человека, то зачем же держать его в подвале?

– Лизонька, порой вы очень наивны! Можно подумать, что на вашей родине поступают иначе. Этого офицера держат, чтоб допросить подобающим образом. Боюсь только, что он не скажет батюшке правды… вернее, вообще откажется говорить.

– Даже если откровенность послужит его освобождению? Невероятно!

– Прелестная Лиза, вы так молоды и непосредственны! Кажется, у русских тоже есть выражение: нашла коса на камень.

– Но, может быть, я могу чем-нибудь помочь русскому офицеру? Увидев перед собой соотечественницу, он, может быть, захочет облегчить свою совесть… а если он невиновен, указать способ помочь ему.

Ксаверий с трудом сдержал улыбку удовлетворения, Лизонька заглотила крючок. Экая милая и чуткая девица! Конечно, возлюбленная его пани Крыся даст сто очков вперед, но разволновавшаяся Лизонька – румянец во всю щеку, в глазах испуг, блеск и решимость, губки сложены бантом – in toto[29] прекрасна.

– А вы решитесь идти ночью в подвал к русскому офицеру? Визит этот должен быть совершенной тайной. Мой отец ни в коем случае не должен знать об этом.

– Я пойду.

– А ваша дуэнья?

– Обману.

Пыхтящая сзади Павла уловила слишком уж страстные ноты в речи своей подопечной и, боясь проклятого «amore», бросилась догонять пару со словами:

– Пора домой, моя дева, пора в спаленку отдохнуть. Сыро, холодно, поздно!

– Павла, право, ты бываешь несносна!

Однако на этот раз Лиза сочла за благо подчиниться дуэнье. Не надо заранее ее сердить. Лестницу к замку Ксаверий и Лизонька преодолели на одном дыхании, и, пока тучная Павла, вцепившись в перила и закатив глаза, ловила широко распахнутым ртом воздух, пытаясь восстановить силы для нового броска наверх, они успели наметить план действий.

Сегодня же ночью… Как пробьют часы двенадцать… Ксаверий будет ждать ее в конце коридора. Одеться потеплее, потому что в подвале холодно. Все!

Уже после ужина Лиза впала в сомнамбулическое состояние, в котором сознание как бы расстраивается, а руки-ноги делают все автоматически, в силу привычки. Предстоящее свидание с несчастным соотечественником пугало и волновало ее. Она одинока, она на чужбине, но сегодня ночью ей дано увидеть страждущую душу, которой еще тяжелее, и она должна облегчить эти страдания. О, незнакомец! Лизонька обращалась к некоему фантому со страстными речами, которые изобиловали словами: страшный рок, Провидение, попранная справедливость, облегченная совесть и так далее.

Вечером она с необычайной заботливостью уложила спать Павлу, только что колыбельную ей не спела. Вскоре дуэнья возвестила о своем состоянии характерным посвистыванием, Павла часто во сне вела себя, как закипающий чайник, но, зная ее беспокойный нрав, Лиза тоже решила лечь и прикинуться спящей. При этом девушка не только не разделась, но даже туфли не сняла. Только бы часы не испортились, пробили, как положено, двенадцать раз, а то будешь всю ночь загибать пальцы.

Часы не испортились, и в назначенное время Лизонька встретилась с Ксаверием.

– Все в порядке. Ключи у меня. Подвал не охраняют.

При выходе из дома Ксаверий запалил факел. Поспешая к заветной двери, они держались у стены, факел княжич прикрывал плащом. Замок открылся без малейшего лязга, видно, на масло для замков денег в замке не экономили. Факел скупо освещал покатую, узкую лестницу. Лизонька держалась за стену, но время от времени брезгливо отдергивала руку, ощущая под пальцами что-то мягкое, податливое, живое. Это был мох, проросший сквозь щели, но Лизоньке представлялись мыши, целые полчища омерзительных тварей. Видел бы ее сейчас отец или князь Матвей! Не такая уж она кроткая, она воинственная дева-амазонка, а может быть, сама Юлия, которая ради возлюбленного пошла в склеп.

– Пришли…

Ксаверий говорил шепотом, хотя давно можно было перейти на полный голос, кроме крыс их здесь услышать никто не мог. Однако он разнервничался. С чего бы? Он отодвинул засов и с трудом открыл окованную железом дверь.

– Теперь вы мне и по ночам спать не даете? – раздался ворчливый голос.

Лизонька увидела в углу человека на соломе в мятом офицерском платье, он загораживался рукой от света, а когда глаза попривыкли, воскликнул удивленно:

– Ба, да здесь дама? Простите мой вид…

Он вскочил на ноги и принялся очищать мундир и волосы от налипшей соломы. Один глаз у офицера совершенно заплыл, и густой синяк, скрывая часть лица, делал его голову похожей на однобокую грушу.

– Можете не беспокоиться, – сказала Лизонька, выпрастывая ручку из-под плаща и поднимая ее в знак трагического участия, во всяком случае, ей так казалась. – Мы хотим помочь вам: