Клан Сопрано

М: Незадолго до того, как он оправился в пресс-тур [Ассоциации телевизионных критиков (Television Critics Association)], у него родился сын. Я купил ему экземпляр книги «Очень голодная гусеница» (The Very Hungry Caterpillar), чтобы он сыну читал. У меня она в рюкзаке лежала, а он, окруженный репортерами, возвращался с мероприятия, и я сказал: «Секундочку!» — и отдал ему книгу. Он озадаченно посмотрел на нее, взял в руки, открыл — и начал читать! Присел, переворачивал страницы, улыбался и читал! Не вслух, просто хотел знать, чем закончится история.

Д: Вот такой человек. Мягкий, а еще очень… как-то очень спокойный. Мне кажется, в тот день в речи я сказал, что было что-то мальчишеское в нем, в его глазах, в выражении лица.

А: Вы хотите еще о чем-нибудь рассказать?

Д: Просто мне в голову пришло: люди жалуются, что сериал каким-то образом унижает итальянцев… Думаю, что он поднял авторитет итальянцев. Я знаю, что персонажи были гангстерами и убийцами, но я думаю, что для части публики они были совершенно невинны. Я думаю, что людям нравился человеческий аспект сериала, герои были человеческими существами. «Этот парень похож на моего кузена Эдди!» — так, мне кажется, говорили многие итальянцы. Это моя точка зрения.

А: Опыт выпуска сериала заставил вас по-другому относиться к телевидению?

Д: Да! Думаю, сейчас у него масса возможностей. Оно может быть великой информационной средой. Я считаю «Безумцев» (Mad Men) настоящим произведением искусства.

А:

Когда вы видите, каким стало телевидение по сравнению с тем, каким оно было двадцать лет назад, что вы чувствуете?

Д: Думаю, могу сказать только одно: я горжусь проделанной мною работой. Я горжусь тем, что мы использовали шанс. Вот так.

Бонус: «Пайн Барренз»

Здесь приведена отредактированная запись разговора Мэтта Цоллера Сайтца, Дэвида Чейза, Теренса Уинтера и Стива Бушеми на Телевизионном фестивале Split Screen в Международном финансовом центре в июне 2017 года. Чейзу вручили приз первой степени как человеку, изменившему телевидение.

Мэтт: Очень холодно было?

Стив: Не так холодно, как мы надеялись! [Смех.] Я имею в виду, что было довольно холодно, но я думал, что сцены в фургоне станут проблемой. Мы беспокоились, потому что фургон внутри снимался в студии, поэтому он мог не выглядеть промерзшим. Когда я увидел эпизод, то бы удивлен, что у них пар изо рта идет, а это была компьютерная графика!

Теренс: Это было необходимо. Если бы этого не было, вы бы чувствовали, что здесь что-то не так. На самом деле, в самом первом кадре, где русский, Валерий, идет по лесу, и вы видите снег, — это метель, которую мы снимали утром. Потом снег перестал, и мы снимали оставшуюся часть эпизода с метелью через несколько дней. Думаю, с декабря по январь 2001 года.

С: В сценарии снега не было.

Дэвид: Нам очень повезло со снегом, хотя сначала мы решили, что это будет катастрофа: «О, они просто могли бы вернуться по своим следам!»

С:

И вы думали, что придется переписывать.

Т: Да, ты сказал так, и я ответил, что вы можете увезти меня за квартал отсюда, покрутить, и я не смогу найти дорогу обратно. По следам ли, нет ли, не найду. Ты дезориентирован, пытаешься вернуться. И мы подумали: «Кажется логичным. Верю».

С: Так все время происходит. Ты читаешь истории в новостях о людях, которые заблудились в лесу и затем погибли, а потом выясняется, что они были в миле от дороги.

М: Вопрос к Терри и Дэвиду: вы помните, какое именно место в истории третьего сезона должен был занимать этот эпизод? Что вы старались показать? Что этот эпизод должен был значить как часть фильма? Куда вы собирались его поставить?

Т: Ну, первоначально он планировался как часть второго сезона. Я сидел с Тоддом Кесслером, в то время одним из наших авторов, который продолжал работу по созданию сериала «Схватка» (Damages) для компании FX и сериала «Родословная» (Bloodline) для Netflix. Мы с Тоддом обсуждали идеи для истории, и тут случайно зашел Тим Ван Паттен, один из наших постоянных режиссеров. Он присел к нам и спросил: «Ребята, чем занимаетесь?» Мы ответили: «О, всякой ерундой, идеи для историй набрасываем». И тогда Тим сказал: «О, у меня есть одна идея, но она прямо идиотская». — «О, она не может быть более идиотской, чем то, что мы сейчас обсуждаем, правда?» — «Не, не хочу вам рассказывать».