Клара и тень

— Сегодня мы не будем пробовать цвета. Будем рисовать многоугольники.

Так назывались упражнения на позы, которые должны были выявить физические возможности полотна. Она проглотила легкий завтрак и набор таблеток, рекомендованных «F amp;W» для улучшения работы мышц и сведения к минимуму физиологических потребностей. Герардо предупредил, что ее ждет трудный день.

— Ну так за дело, — сказала она.

Они принесли кожаный пуф. Уль вытащил его из фургончика и поставил в гостиной. Ковер и диван отодвинули в сторону и начали ее выкручивать. Они выгнули ей спину назад так, чтобы копчик упирался в пуф, подняли вверх одну ногу, затем другую и по очереди их вытягивали и сгибали. Закрепили конечную позу и поставили таймер.

Неподвижность прежде всего заключается в том, чтобы ни на что не обращать внимание. Мы получаем предупреждения, знаки надвигающегося неудобства. Мозг натягивает узды своего собственного орудия пыток. Неудобство превращается в боль, боль — в наваждение. Единственный способ выстоять (этому учат на художественных курсах) заключается втом, чтобы распознать всю эту громоздкую информацию и не подпускать ее к себе, не отвергая, но и не считая чем-то происходящим на самом деле. На самом деле согнута спина или сокращаются мышцы икр. За этими событиями — только ощущения: неудобство, судороги, извивающийся поток стимулов и мыслей, разлив битого стекла. С помощью соответствующих тренировок полотно учится контролировать этот поток, удерживать его на расстоянии, смотреть, как он нарастает, но не менять позы.

Погрузившись в свой спазм — голова на полу рядом с руками, взгляд уперся в стену, ноги вверх, копчик опирается на пуф, — Клара чувствовала себе яичной скорлупой, которая вот-вот треснет, чтобы выпустить на волю что-то иное. Для нее не было ничего лучше неудобной позы, чтобы вырвать себя самое с орбиты собственной человеческой сущности. Мозг отбрасывал воспоминания, страхи, сложные размышления и сосредоточивался на переплетении мускулов. Чудно было перестать быть Кларой и стать вещью с минимальным сознанием боли.

Так легко, что сначала она почти не почувствовала.

Меняя положение ее ног в воздухе, Уль ненужным движением прошелся по ее ягодицам. Он сделал это мягко, без резких шаблонных жестов. Просто провел рукой вдоль напряженной колонны ее левого бедра и захватил сжатые ягодицы. Нажатие было едва заметное, и он сразу отошел в сторону. Через расплывчатый промежуток времени она почувствовала шероховатые пальцы на своем правом бедре, заморгала, подняла голову и увидела, как рука Уля спускается к ее икре. Уль касался ее, не глядя. Она не шелохнулась, и Уль почти сразу же ушел.

В третий раз атака была более очевидной: после того как Уль изменил положение ее ног, он немного резко дотронулся до ее половых органов. Ошеломленная Клара согнула ноги и свернулась в клубок на полу.

— Поза! — приказал Уль. У него был рассерженный вид.

Клара лишь смотрела на него.

— Поза.

С той точки, где она находилась, фигура Уля выглядела грозно. Но Кларе на самом деле не было страшно. Что-то в поведении художника превращало эту сцену в замечательный театр, придавало всему необходимый оттенок артистизма. Она решила повиноваться. Несмотря на протесты своих связок (нет ничего хуже, чем выйти из сложной позы и снова встать в нее без предварительной подготовки), она снова оперлась на пуф, подняла ноги и застыла, вытянув голову и руки на полу. Она подумала, что Уль возобновит посягательства, но он только с минуту посмотрел на нее и удалился.

Клара знала, что Уль мог разыгрывать

посягательства с гипердраматическими целями. Однако мазки были выполнены так хорошо, что, несмотря на свой опыт работы полотном, она не могла определить, где заканчивался настоящий Уль и начинался художник. Кроме того, розыгрыш не исключал возможности реальных приставаний за кулисами. Уль мог получить такие инструкции от главного художника, но неизвестно, не злоупотребляет ли он своим привилегированным положением. Провести границу было трудно, потому что между жестом художника и лаской есть бесконечное множество таинственных оттенков.

Зазвенел таймер. Оба помощника вернулись и изменили эскиз. Они велели ей встать и убрали кожаный пуф. Потом уложили ее на живот и выставили новую позу: голова поднята вверх, правая рука вытянута, левая заведена назад, левая нога вверх. Эта поза походила на позу пловца. Они вытягивали ей руки и ноги, насколько позволяли суставы. Было ясно, что они хотят написать ее в напряжении. Простого сокращения мышц было мало: они стремились подчеркнуть линии. Когда их удовлетворил твердый силуэт с вытянутыми конечностями, они снова выставили таймер и оставили ее на полу.

Это произошло в какой-то неопределенный момент во время новой позы. Она услышала его шаги в гостиной и увидела, как он присел рядом с ней. В этой позе левая грудь и половые органы были на виду: руки Уля завладели и тем, и другим.

Его движение было таким диким, что Клара не удержала неподвижность и закрылась. Тогда случилось такое, что у нее дыхание захватило.