Класс: путеводитель по статусной системе Америки

Спустимся чуть ниже – принцип остается неизменным: деньги значат не так уж много. Желая проиллюстрировать этот тезис, Джон Брукс сравнивает две семьи, проживающие в пригороде в соседних домах. Один человек – «синий воротничок», работает механиком в гараже. Другой – «белый воротничок», работает служащим в издательском доме. Зарабатывают они примерно одинаково, но сколь же велики различия! Мистер Синий воротничок купил маленький, аккуратный домик типа ранчо. Мистер Белый воротничок купил видавший виды дом и сам подновил его. Миссис Синий воротничок ходит в близлежащие магазины, особенно – в те, что в ближайшем торговом центре, и считает, что они чудесны – «такие удобные!». Миссис Белый воротничок за одеждой ездит в город. Чета Синих воротничков не прочь выпить, но, как правило, потихоньку, в субботу вечером, задернув предварительно шторы. Чета же Белых воротничков сидит с бокалами не таясь, нередко – прямо у себя на заднем дворе. «Синие общаются криком – бездумно кричат что-то друг другу, если находятся в разных комнатах или по разным концам лужайки за домом; Белые же понижают голос – настолько, что порой даже не слышат друг друга». Если судить по предметам обихода, то важнейший критерий – книги. В доме у Синих нет ни одной книги, тогда как у Белых гостиная заставлена книжными полками, набитыми под завязку. Брукс заключает: «И, в общем-то, между этими двумя семьями едва ли есть что-то общее… хотя их доходы практически одинаковы». На это же обратил внимание и Рассел Лайнз: принадлежность к классу определяется не столько деньгами, сколько вкусом, знанием и восприимчивостью. Исходя из чего он и предложил трехчастное деление: тонкие интеллектуалы, люди со вкусами отсталыми либо посредственными и люди со вкусами низменными, примитивными (highbrow, middlebrow, lowbrow).

Рис. 2.

Пролетарий «высшего пошиба», с презрением взирающий на нищего, который презрением обязан не столько своей бедности, сколько отсутствию стиля

Нельзя сказать, что все три класса на вершине иерархии совсем уж не имеют денег. Суть в том, что не одни лишь деньги их определяют – значение имеет скорее то, как они владеют своими деньгами. Иными словами, в качестве классового индикатора количество денег не так важно, как их источник. Главной особенностью, отделяющей верхние три класса один от другого, является объем унаследованных денег по сравнению с объемом заработанных денег. Те, кто на самом-самом верху – верхний класс «вне поля зрения» (семьи, идущие от таких магнатов, как Рокфеллер, Пьюз, Дюпон, Меллон, Форд, Вандербильд, и избегающие публичности), – живут исключительно на унаследованный капитал. Ни один человек, зарабатывающий деньги собственным трудом – сколь много бы их ни было, пусть это даже кинозвезда, – не может стать членом верхушки «вне поля зрения», даже если величина доходов и причудливость трат позволяют удачно имитировать это. Наследство – «старые деньги, выражаясь вульгарно, – вот единственный принцип, определяющий принадлежность к трем верхним классам, и лучше, чтобы деньги были в семье на протяжении вот уже трех или четырех поколений. Есть тонкие приметы, позволяющие определить, сколь давно в семье деньги. Разъезжая по центральным штатам Америки, британский путешественник Джонатан Рабан повстречал девочку Салли, и она поведала ему: «Новые деньги говорят “Миссури”, а вот старые деньги – “Миссура”».