Классический и неклассический идеалы рациональности

Я должен напомнить, что Узнадзе - автор теории установки, будучи человеком, получившим основательное немецкое философское образование в среде таких мыслителей, как Шелер, частично Владимир Соловьев, шел к таким психологическим построениям от проблемы онтологии, от задачи, которая примерно одновременно формулировалась и русскими мыслителями, и в немецкой философской атмосфере вокруг феноменологии Гуссерля и родственных ей мыслителей, а именно, проблемы рассмотрения познания и сознания в терминах существования (а не в терминах гносеологии) или в терминах онтологии (а не гносеологии). Узнадзе шел от проблемы онтологии, т.е. от попытки в онтологических терминах интерпретировать сам феномен познания в мире, интерпретировать его не просто как акт познания кем-то предстоящего ему мира, где познание целиком состоит из познанных содержаний, а само познание рассмотреть как событие в мире, как я уже говорил немного в другой связи. Он считал, что, во-первых, существует некоторый уровень бытия, содержащий в себе понимание, психологически никак не характеризуемое, но которое проявляется на уровне психологическом, доступном эмпирическому наблюдению и верификации, т.е. вследствие проявления доступно верификации, когда, например, действует установка.

Первоначально установка (для Узнадзе было бессмысленным считать, что установка есть психическое явление, или, как теперь некоторые грузинские психологи говорят, "психическое бессознательное") есть понятие, относящееся, с одной стороны, к некоторому бытийному уровню, который просто фонтанирует и проявляется, содержа в себе понимание, на уровне субъективном или психологическом, и, с другой стороны, установка позволяет фиксировать и наблюдать следствия, уже проверяемые эмпирически и даже экспериментально (Узнадзе специальные эксперименты придумал, чтобы засекать последствия и проявления этой адекватности, которая сама не может характеризоваться в психологических или рефлексивных терминах).

Я привожу пример пути, - и не случайно, что такой путь был, а именно путь проблем онтологии, как они формулировались в немецкой философии того времени и частично в русской у Вл. Соловьева, - пути к наблюдению некоторых феноменов и процессов сознания (нашего психологического сознания), которые не объяснимы без допущения этого бытийного уровня. Я приведу, дальше мне это понадобится, такое простое рассуждение. Можно взять тома (а они составят дом многоэтажный, если один том положить на другой) по психологии, и вы странным образом не обнаружите там некоторых понятий, которые в действительности, с точки зрения нашего даже обыденного сознания или простых наших нравственных ориентации, являются решающими для человеческих судеб. Например, мы узнаем, что можно что-то забывать или помнить по особому устройству мнемонических следов и некоторых ассоциативных процессов их фиксирования и т.д. А вы оттуда не узнаете, что можно помнить или забывать в силу любви или ненависти. Вы увидите там, что что-то можно познавать в силу того, что в вас есть какая-то разрешающая скорость, измеряемая соответствующими экспериментами, фиксирующими богатство ассоциаций, быстроту мыслительных реакций и т.д. И если по этим реакциям замерите Эйнштейна рядом с другими физиками его же времени и его же города или его же патентного бюро, то вы с удивлением обнаружите, что Эйнштейн по сравнению с ними просто недоросль. Известно, что у него было замедленное детское развитие - по всем стандартам психологических замеров, из которых состоит картина нашей психологической жизни в трактатах по психологии. А то, что является решающим в такого рода научном творчестве, какое представлено не одним только Эйнштейном, а, слава богу, многими сотнями людей, да и вообще просто людьми в жизни, а именно, некоторые духовные ядра, измеряемые частично такими словами, как "верность", "честность" и т.д., вы не обнаружите этого. И та же самая любовь и ненависть, о которых я говорил.

В школе Узнадзе понятие установки пыталось фиксировать и внести в психологию через наблюдаемые последствия некоторые духовные ядра, не понятные и не анализируемые сами по себе в терминах анализа психики как биологического явления, но понятные лишь в терминах учения о бытии. Это состояние особой адекватности; мы под это состояние и вытекающие из него действия не можем подставить самосознательного субъекта или агента этой адеквации, который достигает ее путем некоторым образом направленного и просчитываемого по шагам мышления. В современной психологии такие же вещи наблюдаются и в так называемых экстремальных ситуациях, когда точное действие совершается без какой-либо рефлексии, как бы в подвешенном состоянии субъекта, вынутого вообще из пространства и времени, где время остановилось. Само это действие адекватно, оно не может быть разложено. В дальнейшем мне эта сторона дела понадобится, а пока я ее просто подвешу, чтобы ввести другую сторону дела.