«Классовая ненависть». Почему Маркс был не прав

3. Вот почему проблема вооружения есть наиболее трудная из всех проблем, ибо применение насилия и закономерность отнюдь не могут покрывать друг друга. Лишь поскольку действие грубой силы является обороной, возмездием или иной правильно примененной экзекуцией, может оно, хотя и то не вполне, согласоваться с подлинным правом. Всегда худо, если приходится апеллировать к силе и не остается никакой иной возможности, кроме этой. Если же к ходу вещей примешивается еще насилие разбойничьей инициативы, то этим пускается в дело наиболее резкая противоположность всякой общественности, какую только можно себе вообразить; значит, нечего удивляться, что система хищных зверей остается основной формой, так сказать, государственной зоологии, как во внутренней, так и во внешней политике. Все объясняется весьма натурально, если для человека в основу положить просто зоологическую систему. Тогда в виде противоинстанций будут служить только исключения хорошего рода. Но мы именно и опираемся на такие исключения, от их умножения мы и ожидаем лучших шансов для будущего; и значило бы усомниться во всем, если бы мы сочли невозможным побороть преобладавший до сих пор ход истории и соответствующие ему черты современности.

В книге «Вооружение, капитал, труд» уже сделано указание на рационально-оформленный антимилитаризм, который не знает безусловного, слепого повиновения. В настоящем же нашем изложении можно напомнить, что проблема вооружения не должна быть отделяема от прочих общественных задач. С массой, как она есть теперь, даже вообще с людьми и сословиями, какими они представляются в настоящее время, проблема остается неразрешимой. Решению её мешают не только грубость и холопство, но и хищничество и властолюбие, причем эти качества распространены в самых различных слоях вплоть до самых глубин масс.

Но представим себе, что распролетаризация общества и избавление его от раздувшегося богатства сделали уже некоторые успехи; тогда соответствующие состояния будут уже более способны ввести у себя некоторое улучшение в области права носить оружие. Если, кроме того, еще будет устранен грабеж чужих стран и если откажутся от колониального хищничества, т. е. если в сношения с другими народами будут введены некоторые хотя бы лучшие принципы и манеры, тогда и внутри государств появятся, ко всему прочему, более сносные приемы поведения; тогда не будет уже казаться чудовищным, если на место традиционного военного принуждения и солдатской повинности будут установлены более свободные отношения, т. е. если в постановку военного дела будет введена социальность. Разумеется, предварительно должны быть уничтожены различные сословные предрассудки, особенно те, которые исходят от хищных элементов и их хищнических действий. Где настроение не хочет или не может измениться, там из соответственных областей должны бы быть удалены неподходящие личности.

В связи с превращением в правовые всех прочих отношений ничего нет немыслимого в том, что будет переброшен мост чрез пропасть, зияющую между режимом порабощения и свободной общественностью, – мост в смысле права носить оружие. Конечно, господствующая еще невыносимая форма несвободы и наиболее дурные из всех цепей, а именно цепи, наложенные порабощающим милитаризмом, должны быть, в конце концов, устранены; но для такой цели нужно рассчитывать на все социальные связи. Если на место обнищавших пролетариев станут люди, обладающие умеренным денежным резервом, и если, как сказано, вместо чванных богачей и чиновных особ будут налицо люди, владеющие умеренной величины имениями и содержаниями, тогда не будут с обеих сторон и опасаться, что ношение оружия в низах общества будет тянуть к хаосу, а на верхах – к деспотии. Нынешнее стремление к увеличению орудий насилия уступит место противоположному стремлению – к их уменьшению. Тогда на прежний исторический период будут смотреть, как на мировую эпоху разбоя и станут отличать ее от лучшего режима еще резче, чем мы теперь отличаем средневековье от наших состояний, которые в некоторых отношениям, во всяком случае, модернизированы.