Клеймение Красного Дракона. 1937–1939 гг. в БССР

«Мы не можем сбрасывать со счетов единоличников – 100 тыс., и мы должны развернуть среди них большую массово-политическую работу по вовлечению в колхозы. Во всяком случае, мы не должны поступать так, как поступал бывший председатель Совнаркома Голодед, который на одном из колхозных собраний в Старобинском районе, а также в КрасноСлободском районе заявлял: “Раз ты единоличник, враг народа, так с тобой нужно и поступать”. Видимо, такое поведение бывшего председателя СНК Голодеда в немалой степени сказывалось на совершенно недопустимом, неправильном политически вредном отношении, которое имело место в ряде районов республики, к единоличнику, когда у единоличника забирали все дочиста, раздевали, озлобляли против партии и советской власти»[278].

Периодически во время съезда идут отсылки к Лепельскому делу[279], которое выступает как «исключительно яркое подтверждение запущенности партийно-политической работы, имевшей место в КП(б)Б». Отмечается, что факты, которые были вскрыты в Лепельском районе специальной проверкой со стороны ЦК КП(б)Б, обнаружены были почти во всех пограничных районах, что является особенно недопустимым. В создавшемся положении Шарангович обвиняет кроме Голодеда также Гикало и Волковича

[280].

Важно отметить, что уже на самом съезде, в преддверии массовых репрессивных акций, которые начнутся с 1 августа 1937 г., районы называли количество имеющихся у них антисоветских, шпионских, враждебных элементов[281].

Много внимания было уделено «враждебной деятельности» Голодеда и Червякова, вся их предыдущая деятельность рассматривалась как работа по заданию Польши, направленная на вызов недовольства советских трудящихся, на отрыв Беларуси от Советского Союза. Среди прочего и неправильное проведение национальной и культурной политики, и противопоставление советского аппарата партийному, и т. д.[282]

Одновременно в Москве шел процесс над «антисоветской троцкистской военной организацией», где среди обвиняемых в заговоре с целью захвата власти фигурировал командующий БВО И. П. Уборевич[283]. Голодед обвинялся в антипартийных связях с Уборевичем.

Надо отметить, что еще на мартовском пленуме ЦК КП(б)Б (1937 г.) Голодед поставил под сомнение итоги проведенной в 1935–1936 гг. проверки и обмена партийных документов[284], в ходе которых из партии было исключено 25 тыс. чел. – почти половина состава. Он заявил, что из числа исключенных из партии врагов могло быть 5–7 тыс. чел., «а остальные – это наши люди». Об этом выступлении Голодеда, а также о том, что на пленуме Голодед и Червяков были обвинены в рационализме и правооппортунистических ошибках в прошлом, было доложено Сталину и Ежову

[285].

Теперь на съезде Шарангович сообщил, что 20 мая он был вызван в ЦК ВКП(б) для информации и сообщения по ряду вопросов, связанных с положением в БССР. На основании его информации о связи арестованных Бенека и Дьякова с Голодедом ЦК ВКП(б) принял решение о снятии Голодеда и выдвижении на пост председателя СНК Д. И. Волковича[286].

Во время самого съезда (14 июня 1937 г.) Шарангович отправил шифротелеграмму Сталину о том, что имеются убедительные показания арестованных (бывшего наркомзема Бенека, бывшего наркомпроса Дьякова, бывшего заместителя председателя Госплана Петровича, бывшего председателя Мозырского окружного исполкома Дубины, бывшего командира корпуса Шах-Назарова), что их контрреволюционную, вредительскую и шпионскую организацию в БССР возглавляли Голодед и Червяков. Шарангович просил санкционировать арест Голодеда и снятие с поста председателя ЦИК БССР Червякова[287]

.

14 июня 1937 г. Голодед был вызван в Москву и по личному указанию Ежова был там арестован и этапирован в Минск. На шифротелеграмме Шаранговича Сталину имеется резолюция Сталина от 14 июня: «Голодед арестован. Советуем не мешать съезду провалить Червякова»[288]. В материалах XVI съезда зафиксировано, что сообщение об аресте Голодеда как врага народа вызвало бурные аплодисменты зала [289].