Клептоманка. Надкусанное яблочко

Регина Ростоцкая прислонилась к стволу дуба, наблюдая за истерикой мужа погибшей. Загорелая пожилая женщина, под руку с длинноногой девчонкой, поправила чёрный платок грубой шерсти и неодобрительно оглянулась на вдовца. У матери Илоны мужества оказалась больше, чем у зятя. Деревенская закалка – коня на скаку, в горящую избу, если понадобится. Смерть дочери её подкосила, но она держалась, раскисать нельзя – внучку надо на ноги поставить. Последний класс школы, и такая беда, мать потеряла.

– Вы – Лидия? – спросила Регина светловолосую женщину, когда два рукастых рабочих закидали гроб рассыпчатой землёй, прихлопнули аккуратный холмик, народ водрузил венки и начал расходиться, кто на поминки, кто по своим делам.

По описанию она походила на соседку Хабаровой в пансионате.

– Да. Это я, – сказала удивлённая женщина, вытирая бумажным платком покрасневшие глаза и протекающий нос. – А Вы кто?

– Регина Ростоцкая, следственный комитет. Расскажите, пожалуйста, о покойной немного.

– Ох, Илоночка была чудо, а не женщина. Чудо, однозначно. Мы познакомились и сразу подружились. Знаете, от неё всегда пахло так приятно – яблоками, антоновкой. И такой свет шёл от неё, вот как от открытого холодильника в тёмной кухне. К нему всегда тянет.

Регина оглядела Лидию. Габариты учительницы русского языка и литературы и румянец красноречиво говорили о хорошем аппетите. Неудивительно, что она употребляет такие метафоры.

– Это был такой прекрасный отдых и лечение. Мы с Илоночкой много разговаривали, много гуляли. Она добрый, общительный человек. Была, – сказала Лидия и снова залилась слезами.

– Ну, ну. Успокойтесь, – сказала Регина и поддержала Лидию за руку.

Кладбище под горой в знойный день начало таять, пока не исчезло совсем. Регина увидела воспоминание румяной женщины.

Лида стояла на берегу реки, смотрела на воду и улыбалась. Речная рябь, пение птиц, порхание бабочек. Место чудесное. Оглянулась. Илона опять ушла в себя, как шахтёр в забой. Глубоко. Не достать.

– Знаешь, дорогая. Я никак не могу понять. Почему ты грустишь? Ну, же. Оглянись! Красота-то вокруг какая! Лепота!

Илона коротко улыбнулась. Порывисто схватила Лиду за руку. Решилась.

– Я никому никогда не рассказывала, но тебе скажу. Я счастлива и несчастна одновременно.

– Как это? – удивилась учительница.

– Понимаешь, мой муж предпочитает грубый стиль. Ну, – Илона замялась, подбирая слова. – В постели.

– Ох! – не выдержала Лидия и всплеснула руками.

– А иногда и не только в постели. Нет. Не бьёт, но иногда…

– Подожди. Но почему ты терпишь?!

– Я люблю его. И ещё… Он так хорош в постели, по-мужски. Ну, ты понимаешь, – сказала женщина и густо покраснела.

У Лидии потемнело в глазах, мышцы свело судорогой, затошнило. Всё поплыло, потеряло резкость, глаза закатились. Приступ эпилепсии. Опять! Она думала, что с эпилепсией давно покончено. И вот.

Илоночка не растерялась. Вот что значит врач! Оказала ей первую помощь. Жизнь спасла.

Регина отпустила всхлипывающую Лидию и вернулась на кладбище, к дубам-колдунам.

– Бедная девочка. Такая ужасная смерть!

– Значит, говорите, Кирилл обижал жену, – сказала Ростоцкая вслух.

– Я точно не знаю, – растеряно ответила Лидия. – Разве я такое сказала?

– Говорили, говорили, – закивала головой Регина.

Люди почти разошлись. Ростоцкой показалось, что за деревом она увидела знакомое лицо. Точно! Преподавательница танцев. Как же её зовут? Вера Михайловна. Панова разглядывала процессию издалека, но особенно задержалась на дочке умершей. Но что ей здесь надо? Знала Илону? Надо бы проверить. Обязательно. А сейчас нужно зайти за Ларисой и Анюткой и бежать на стадион – Мирослава сегодня ответственное соревнование. Юношеская команда Старграда против мальчишек из соседнего города.