Клептоманка. Звезда пленительного несчастья

Пары часов Травникову хватило, чтобы прийти в себя. Регина зашла в допросную комнату, яркий свет от светильника под потолком резанул по глазам. Она зажмурилась, открыла глаза и посмотрела на задержанного. Брошенный муж, возможно отомстивший сопернику, сидел спокойно, отстранено смотрел в серую стену, сложив руки крест-накрест на груди. Руслан отодвинул стул для неё, Ростоцкая села напротив задержанного, Архипов – рядом с ней.

– Расскажи, когда ты видел Льва Амурского последний раз, – медленно произнёс следователь, чётко выговаривая каждую букву.

– Три дня назад, – ответил задержанный, не отрывая глаз от стены.

– Где это было?

– В квартире этого… убитого.

– Хорошо. И что ты там делал? – всё также медленно, как для ребёнка или умалишенного, произнёс Руслан.

– Ничего, – буркнул Травников.

– Вот так пришёл и сразу ка-а-ак давай ничего не делать. Да? А потом актёра всего в синяках, зарезанного в кустах нашли. А-я-яй! Как не хорошо обманывать, гражданин Травников.

– Да чего вы ко мне привязались?! Не убивал я вашего актёра! Не убивал. Так пару раз по морде съездил, и всё. Он живой был, когда я уходил, – вскрикнул задержанный и развёл руками.

Травников вспылил, взгляд метался, переходя с Регины на Руслана, с Руслана на Регину. Ростоцкая положила ладонь на кулак подозреваемого. Что-то он не договаривает, мудрит. Серые стены, залитые ярким светом задрожали, лопнули и испарились. Регина перенеслась в воспоминание бородача.

Он изрядно выпил. И чем больше пил, тем сильнее закипал. Гнев зародился в груди, разливаясь по всему телу – даже руки и ноги дрожали.

– Тварь! Он за всё ответит, – сказал Травников, махнул рюмку, сморщился, занюхивая рукавом, встал из-за одинокого стола и вышел из опустевшей без жены квартиры.

По улице шёл, как в тумане – закатное солнце, радостные окна в счастливых семьях, загорающиеся фонари у дороги, а вот и ЕГО дом. Дом этой твари. Дверь открылась после первого звонка. Ждал?

– Эй, ты куда прёшь?! – крикнул ошарашенный актёришка.

Травников оттолкнул хозяина квартиры, боковым зрением отмечая полуоткрытый рот, распахнутые глазища, и рванул в комнаты. Обошёл спальню и гостиную, заглянул на кухню и в ванную – никого.

Амурский стоял, засунув руки в карманы брюк, наблюдая за метаниями брошенного мужа. Догадался, поганец. Или нет?

– Ты – скотина. Зачем она тебе нужна? – спросил Травников, подходя к хозяину, стоящему у стола.

– Кто она? – довольно искренне поинтересовался актёр, но руки из штанов не вытащил.

– Жена моя, Олеся, – он подошёл так близко, как смог, не сводя глаз с этого пижона.

Амурский, услышав имя, взмахнул длинными, как у девчонки, ресницами, скривился пошлой улыбочкой.

– Ах, Олеся.

Актёр обошёл преграду в виде мужа, вытащил из серванта две стопки, на столе уже стояла початая бутылка, разлил, предлагая взглядом одну рюмку гостю. Травников развернулся к нему, но водку не взял.

– Ну, правда, ну посмотри на себя. Ей богу! – сказал Амурский.

– Чё?

Актёр выпил и не поморщился, а даже оживился, почувствов сцену и зрителя.

– Неужели ты не видишь разницы? Кто ты и кто я?

– Ну, и кто?

– Вот! А Олеся видит. Она меня любит ещё со школы, а за тебя замуж вышла от безысходности.