Кляча в белых тапочках

Оседлав любимого конька, он раскраснелся и повеселел. Ирка толкнула меня локтем в бок, давая понять, что прерывать сейчас курс реабилитации ее морально травмированного супруга будет неправильно. Я постаралась изобразить живейший интерес.

– Раскатываешь ленту на грядке, присыпаешь ее землей, поливаешь – и ждешь урожая, – азартно вещал Моржик. – Пропалывать не нужно, удобрения не понадобятся, семена заранее обработаны фунгицидом…

– Эй! Не надо ругаться при ребенке! – попросил Колян.

– Большое спасибо за консультацию! – горячо поблагодарила я лектора.

Ирка из-за спины польщенно улыбающегося мужа показала мне большой палец.

– Видишь, не зря ты вчера каталась за мной в Приозерный, – улучив момент, потихоньку сказала ей я. – Вчера ты меня выручила, а сегодня я тебя спасла! Один– один!

Ирка хмыкнула.

– Уверена, ты не преминешь увеличить счет!

Я кивнула. У меня тоже не было сомнений в том, что помощь верной подруги мне понадобится еще не раз.

Ужинали у нас. Решительно отказавшись от всякой помощи, я возилась на кухне, а Ирка, Моржик и Колян развлекали малыша. С наслаждением чистя картошку (боже, какое приятное, спокойное занятие!), я прислушивалась к происходящему в комнате. Ирка, очевидно, вспомнив о моей встрече с Зорькой, фальшиво напела Масяньке бессмертное «Далеко, далеко, на лугу пасутся ко…». Даже в Иркином любительском исполнении песня ребенку страшно понравилась, он катался по дивану на спине и хохотал, когда Моржик и Колян наперебой азартно пытались угадать, кто же это, в самом-то деле, пасется на лугу? Кони? Козы? Ха-ха, вот и не угадали!

– Кошки! – выкрикнул Колян.

Мася залился смехом. Ирка, которой явно наскучило раз за разом исполнять сольную партию, недовольно возразила:

– Нет, не кошки!

И она снова завела, явно надеясь закончить песню:

– Далеко, далеко на лугу пасутся ко…

– Кобры! – дождавшись паузы, предположил Моржик.

Засмеялись Мася и Колян. Ирке, кажется, было несмешно. Мне стало интересно, кого еще отправят на лужок изобретательные мальчики.

– Далеко, далеко на лугу пасутся ко… – угрожающе завела Ирка в пятый раз.

– Коммунисты! – задыхаясь от смеха, выкрикнул Колян.

– Да почему – коммунисты?! – не выдержала Ирка. – Что им-то нужно на пастбище?!

– Они производят раздел заливных лугов, – моментально нашелся Колян. – Земля – крестьянам, и все такое прочее!

– Ладно! – Ирка стиснула зубы. – Надеюсь, следующими будут коровы. Далеко, далеко на лугу пасутся ко…

Моржик посмотрел на жену и благоразумно промолчал. Ирка победно улыбнулась и набрала в грудь воздуха, чтобы самолично дать правильный ответ на осточертевший ей вопрос, но ее перебил коварный Колян.

– Кондолиза Райс! – торжествующе объявил он.

– Кто-о?!

– Такая американская политикесса! Кондолиза Райс. Или Райт? Не помню.

– А не помнишь, так нечего и говорить! – рявкнула Ирка. – Все, хватит отсебятины! Запеваю в последний раз, и чтобы теперь назвали коров, а то вам не поздоровится!

Трио благополучно завершило песню, и Ирка вздохнула с облегчением.

– Жалко, что так быстро закончили, – посетовал Колян. – У меня были еще варианты: косули, койоты и команчи!

– И верблюды, – подсказал Моржик.

– Какие верблюды?

– Корявые! Как на карусели в парке!

– Почему, ну, почему я не монахиня-отшельница? – заведя глаза к потолку, скорбно вопросила Ирка. – Право, иногда мне так хочется быть одинокой сироткой!

Эти слова вернули меня к воспоминаниям о потерявших старушку мать Спиногрызовых. Сироткам повезло, баба Капа под конец жизни успела их кое-чем обеспечить – вот, новую квартиру получили в свое распоряжение!

Однако чуть позже выяснилось, что я поторопила события.

Воскресенье

У Масяньца вот-вот должен был прорезаться очередной – девятый по счету – зуб. Ночью малыш плохо спал, под утро раскричался, и я переложила его в нашу кровать, к себе под бочок. Это позволило мне поспать лишних десять минут, а предприимчивому ребенку – беспрепятственно совершить разбойный набег на кухню. Он стянул со стола полную сахарницу и вытряхнул на пол ее содержимое.

Когда я, с трудом продирая глаза и зевая с риском вывихнуть челюсть, в поисках малыша заглянула в кухню, счастливый ребенок сидел на полу, безостановочно загребая горстями сладкий песок и подбрасывая его над головой. Пол в радиусе метра от песочного фонтана был густо посыпан сахаром, и сам Масянец в коричневом трикотажном комбинезоне походил на гигантский румяный пончик.

– Сладкий мой! – с большим, чем когда-либо, основанием сказала я. – Вставай, пошли купаться!

Вымачивать в теплой воде засахаренного ребенка пришлось долго, а полы на кухне я вымыла трижды, но тапки все равно то и дело прилипали к линолеуму, отклеиваясь от него неохотно, с противным чавканьем. Стараясь не обращать внимания на этот нервирующий звук, я жарила котлеты и прислушивалась к играм своих Колянов.

– Гуси, гуси! – с чувством декламировал Колян большой.

– Га-га-га, – после паузы отвечал ему маленький.

– Есть хотите?

– Кайка!

– Да-да-да, – переводил Колян. – Хлеба с маслом?

Ребенок презрительно молчал.

– Нет, нет, нет! – отвечал за него папа. – А чего же вам?

– Кокле! – кричал малыш.