Клятва ворона

– Не смей. – Яблонев выставил указательный палец, обрывая на полуслове. – Не надо принимать сторону, не зная финала. Думаешь, для меня была загвоздка рассказать тебе именно это? – Князь снова усмехнулся, отворачиваясь. – Ранее я объяснял, почему практикующие не особо скоры на негативные слово или эмоцию. Так вот: в тот момент я их не сдерживал. Даже не пытался. Все, что я почувствовал, перешагнув порог, послужило бомбой, которую я запустил в них. Разумеется, ослепленный и оглушенный собственными эмоциями, я не удосужился посмотреть еще дальше, увидеть важное… – Голос практикующего становился все тише с каждым словом, пока вовсе не исчез в порыве ветра.

– Я не понимаю, – признала я чуть погодя.

Час назад Павел выглядел вполне себе живым и здоровым. Марина, судя по его словам, тоже была в норме. За что бы ни винил себя Влад, это точно не похоже на случай с его отцом.

Яблонев покивал, тяжело вздохнул, достал еще одну сигарету и, впервые за этот разговор, посмотрел прямо мне в глаза:

– Понимать тут особо ничего и не требуется. Марина была беременна, но вот пришел я, и, – Яблонев щелкнул пальцами, – перестала.

Я почти сразу же закрыла рот, не дав ему толком открыться. Язык обрезался о верхний клык, и лишь это доказывало, что челюсть все еще при мне. Напрашивающийся вопрос был настолько очевидным, что не требовал озвучивания.

Затянувшись, Яблонев покачал головой:

– Нет, не от меня. В самом начале знакомства она попросила никогда не лезть ей в голову. Я сдержал слово. Может быть, нарушь я его, до такого бы не дошло, остановившись на банальном расставании. Марина попала в больницу. Через три дня Пашу настигла черная полоса, выпутаться из которой он смог только месяцы спустя не без помощи Алены и Марины. Я узнал, когда это случилось. – Влад снова поймал мой взгляд. – Прежде чем ты скажешь что-то в мою защиту, я должен признаться, что даже это знание тогда меня бы не остановило. Я хотел сделать как можно больнее, и я сделал. Сожаление пришло позже, только жаль мне было не Марину.

Захотелось подтянуть коленки к груди и, обняв их, по-детски сказать: «Я в домике». Однако мы не играли. Не в силах сидеть, я прошлась перед лавкой, скрестив руки на груди, думая, что сказать, стараясь понять, имею ли право вообще осуждать и обсуждать его поступок.

– Ты любил ее и хотел, чтобы она стала твоей семьей, – начала я, остановившись прямо перед Яблоневым. Мысли о его разбитом сердце причиняли почти физическую боль, злили, и я не была уверена, что дело только в фамильярстве. – Они предали тебя. Спустили в трубу все твое хорошее отношение, растоптали дружбу, доверие и еще миллион вещей, которые ты для них сделал. Они могли начать отношения не за твоей спиной. Могли все тебе рассказать. Могли решить это менее болезненно, без подлости, обмана и… Как она вообще могла встречаться и с тобой, и с Павлом и при этом не видеть в этом ничего странного? – Сдавшись, я всплеснула рукой, не сумев удержать планку на спокойствии.

– Ей было так удобно. Лисы – весьма практичные создания. А ты снова меня оправдываешь, хотя уже должна была понять, что я не белый и не пушистый.

Отлично, Марина – лиса. Первое: ей лучше никогда не попадаться мне на глаза. Второе: возможно, я способна перегрызть глотку в прямом смысле. Третье: меня должно это пугать, но страха нет. Только десны чесались, а сочувствия к ее потере все никак не наскребалось.

– Да не оправдываю я тебя! Я верю, что виноват всегда тот, кто начал первый. На обмане и чужих страданиях счастье не строится! Боги, да тебе же до сих пор больно смотреть на Павла, думать о ней и о них… Ты же понимаешь, что я и это почувствовала? То, что я злюсь и обижена, не значит, что мне все равно, когда тебе плохо.

– Значит, самое время выслушать окончание истории, как раз отвечающее на вопрос, в чем проблема вступить в нормальные отношения.

– Есть еще что-то, кроме отвратительного опыта продолжительных отношений, где тебя использовали? – недоверчиво приподняла я бровь, успев собрать более-менее понятную картину из уже имевшихся деталей.

Яблонев кивнул на лавку, и, на этот раз, я опустилась рядом с ним. Вся злость на Князя выплеснулась на Пашу, а ее остатки разлетелись по ветру, следом за историей ведьмака. Обида все еще присутствовала, но только что сделала темному огромную скидку и уже не жгла так сильно.