Клин клином

Сначала я прицепилась к военному отставнику, правда, он никогда не имел особых дел с контрразведкой и потому в моих проблемах разбирался плохо.

Напоров всякой чуши на тему военных учений, я любознательно поинтересовалась:

— А чего в армии нельзя уладить по телефону, радио и прочим таким каналам?

— Чего точно нельзя, так это застрелить собеседника…

— Всего-то? И ничего больше? А что может случиться в службе контрразведки такого ужасного, из ряда вон, что грозило бы моментальной катастрофой?

— Повальная эпидемия аппендицита.

— Ну, это чепуха. Я говорю о какой-то чудовищной накладке.

— Можно забыть об условленной встрече, о сообщении насчёт побега из Польши шпиона с секретными документами…

— Пустяки.

— Вам и это пустяки?

— Желательно что-нибудь совсем уж кошмарное. Самое неслыханное упущение, какое только можно вообразить, с общегосударственными последствиями.

Военный отставник глубоко задумался.

— Пожалуй, самое страшное — это проворонить смену шифра.

— А как о ней сообщают?

— Уж наверное не по телефону.

— Тогда как?

— Непосредственно. Вынимают из сейфа конверт под особым номером.

— И какая тут может быть накладка?

— Можно забыть ключи от сейфа и получить в это время экстренную депешу с новой шифровкой…

— И что тогда случится?

— Все, что угодно. Вплоть до общегосударственной катастрофы…

Вытащив из отставника версии ещё нескольких катаклизмов, я оставила его в покое в состоянии полного умственного истощения. Далее, задействовав довольно сложную комбинационную цепочку, ухитрилась случайно встретить на улице знакомого, о котором мне было известно, что служит он в одном ведомстве, а для видимости числится по другому. Когда-то я провела по его заказу небольшую инвентаризацию, в силу чего ему пришлось рассекретиться. Со второй своей жертвой я завязала диспут о стереофонических динамиках, с пеной у рта настаивая на очевидных глупостях. Несчастный, потеряв всяческое самообладание, поделился со мной ценнейшей информацией.

Теперь я была уже на его процентов уверена, что банда “Скорбут” веников не вяжет. Я знала, чем и каким образом они собираются управлять, что и как включать, знала, для чего испытания проводятся именно в том, а не в другом районе и для чего аппаратура проверяется с помощью логатомов. Хоть и туманное, но представление имела. Наверняка с грехом пополам разобралась бы и в аппаратуре, вкупе с пресловутыми усовершенствованиями, но для этого требовалось разобраться и во всяких там электроакустических фидригалах, что было уже за пределами моих возможностей. Пробел в познаниях ничуть меня не смущал, оно и к лучшему, незачем засорять себе мозги. Какая разница, экспериментируют ли они со сложнейшими приборами, или открытие состоит в том, чтобы втыкать провод в картошку? Я знаю суть дела, теперь главное — добраться до действующих лиц.

Вечером, вернувшись домой пораньше, я устроилась на диване, нацелясь На к телефон кровожадным, полным злорадства взглядом. Позвонить, что ли? Доложить, что проверку канала В придётся перенести? Чем дольше их эксперименты затянутся, тем лучше, задержка мне только на руку. Да и очень уж хочется довести его неприятным известием до белого каления.

Как и следовало ожидать, я наконец поддалась соблазну. С замирающим сердцем набрала номер.

— Слушаю, — отозвался голос, от которого у меня все внутри перевернулось. На какой-то миг охватило глубокое, бездонное сожаление, что он оказался врагом и бандитом…

— Скорбут, — со всей твёрдостью сказала я и, не дожидаясь последствий, деловито продолжала:

— Очень мило, что Х действует исправно, я рада… Но советую воздержаться от испытаний линии В: к ним проявляют интерес нежелательные лица. Дистанционное управление объектом — это ведь не фунт изюму, жаль будет, если обнаружат, верно? Отключаюсь, конец связи. — И я молниеносно бросила трубку.

А дальше сидела и ждала в жутком напряжении. Ощущение было как у ядовитой змеи, по собственной глупой злобе внедрившейся в муравейник. Что-то будет? Узнать бы, где они обосновались… Как все-таки его зовут? Какая у него официальная личина? Насколько велик шанс, что мне захотят навеки укоротить язык? По телефону не укоротят, кто-то должен будет объявиться — конечно же тот, кто знает меня по наружности. Возможно, я окажусь жертвой собственного нелепого сумасбродства, ну и плевать! Всю жизнь чудила и буду чудить!..

Звонок грянул через четверть часа. Я приканчивала третью сигарету, сидя все в той же позе и гипнотизируя аппарат воспалённым взглядом. Трубку я подняла с таким чувством, будто сорвалась и лечу вниз головой в чёрную гибельную трясину…

— Слушаю…

— Добрый вечер…

Невероятным усилием воли я взяла себя в руки.

— Кто говорит? — сухо спросила я, хотя ни малейших сомнений на сей счёт не испытала.

— Не узнаешь старых знакомых?

— Трудно узнавать знакомых, которые мне никогда не представлялись, — вырвалось у меня. “Думай, что говоришь, идиотка, — разозлилась я. — Надо было сказать, что знать его не знаешь”.

В трубке послышался вздох.

— А я собирался тебя просить.., нет, Христом-богом умолять, чтобы ты успокоилась…