Клинки севера

— До тех пор, пока не изобрели стенобитные машины, осада традиционно велась «облежанием». Осаждённых изматывали неделями, даже месяцами, пока они сами не отпирали ворота… Но у нас даже пары часов нет, так что обмазывайтесь, и поскорее. Держи.

— Что это? — Алесса потрясла флакон. Судя по густому, утробному звуку, жидкость была довольно вязкой.

— Лучшее средство, чтобы отпугнуть низшую нечисть — эмульсия ладана. Ну, и немного колдовства для самонагрева. Рекомендовал бы всем, но, боюсь, на всех не хватит, так что обделённых прошу в круг. Минут через пятнадцать-двадцать здесь будут все гули подземелья…

— И это твой план?! — голос Ярини, раздавшийся над ухом, на сей раз звучал резко, утратив привычное бархатное очарование. Да и сама предводительница отнюдь не лучилась пониманием. За её спиной пыхтел Тур, похожий на жертвенную скалу с уже разведённым на макушке кострищем волос. И скала явно требовала крови.

Аватар вытащил из кармана приплюснутую металлическую коробку величиной с половину ладони, несколько раз нажал большим пальцем на красную пуговку и перебросил Ярини. Женщина ловко поймала, повертела, нажала на пуговку под одобрительное хмыканье Вилля, засим расценила предмет как неопознанный.

— Что это?

— Ещё в Трущобах я подбросил его Алессе в мешок. Это ультразвуковой манок на гулей, а сигнал был "кушать подано". Хотел приберечь для одного любителя "забавных тварюшек", но, видимо, ему выпал «чёт». Жаль, что после разовой очереди сигналов манок перегорает.

— Ты решил позвать гулей?!

— Я их уже позвал.

Сие признание следовало бы почтить минутой гробового молчания, но кто-то из эпифагов пронзительно заблеял, и момент был утрачен безвозвратно.

— Да ты псих! — восхитился Трой.

— На твои лавры не посягаю.

— Мы и теперь должны ему верить? — указательный перст Тура нацелился аватару в лоб поверх знахаркиной макушки.

Вилль, приподняв брови, смотрел на Ярини.

— Он ждёт гулей вместе с нами, хотя мог бы забрать Алессу и улететь, — уже спокойнее ответила предводительница. — Значит, ты решил натравить гулей на эпифагов?

— Решил. Нас они не тронут, а эпифаги — людоеды. В вольницах близ столицы пропадают дети, да и в самом городе тоже. Так что катаринцы нам ещё должны будут.

— Половина детей — будущие воины, — заметила Ярини. — Будущие враги.

— Каждый имеет право на жизнь…

— Они, — кивок на эпифагов, — тоже.

— …если он не отбирает это право у ближнего своего, — невозмутимо закончил Вилль. — А дети — это просто дети. Они ни в чём не виноваты. Пока.

— Я не спрашиваю, откуда это. Пока, — Ярини равнодушно пожала плечами, забирая протянутый флакон, но Алессе показалось, будто в тёмно-серых, почти чёрных глазах женщины блеснуло что-то. Словно так и не пролившиеся слёзы, навсегда застывшие колкими льдинками. Впрочем, показалось. О чём может скорбеть эта на удивление хладнокровная южанка?

Флакон пошёл по рукам бережно, сейчас каждая капля была на вес золота. Знахарка понюхала воротник и, чихнув, недовольно сморщилась.

— Воняю, как храмовая лавка!

— Выберемся к затону Орлики, там и вымоешься. Могу посторожить, — любезно предложил Лис.

Триш обмазываться не стала, вместо этого сунула пузырёк с остатками эмульсии во внутренний карман безрукавки, пояснив:

— Когда появится лишнее время, сплету матрицу для копий. Вдруг ещё понадобится?

Стали ждать. Время тянулось со скрипом, словно нарочно испытывая выдержку запертых в подземелье людей. С прежним азартом щёлкали камушки ни о чём не подозревающих эпифагов. Выяснилось, что игра идёт на изделия верхнего мира: бусины, монетки, цветные ленты. Эзмир, огневик, так и оставшийся в Алессиной памяти безымянным, и ещё несколько человек худо-бедно разобрались в правилах, а теперь делали ставки.

Алесса подсела к алхимику и запустила пальцы в короткую тёмную шерсть на затылке.

— Лис, а чем таким занятным вы их обстреляли?

— "Жидкое пламя"?.. Вот, ещё шею почеши, не стесняйся… Грубо говоря, "жидкое пламя" — это переработанная нефть, загущённая и со щёлочью. Водой его не потушишь, а прилипает оно намертво к чему угодно…

— Например, к твоим рукам! — перебила Триш. — Додумался хвататься за свечку, балда! Руки тогда до локтей обгорели, а на лицо смотреть страшно было!

— МУРа… — лениво протянул Лис.

Однако Триш не унималась.

— А что было, когда ты свой взрывной порошок изобретал?! Стёкла вынесло, мебель в щепки, дверь с косяком вылетела, кошка с люстры надрывается, а этот сидит на полу с открытым переломом голени, ожогами по всему телу и хохочет!

— А зачем грустить, сестрёнка? Знаешь, отчего мотыльки счастливы? От незнания. Каждую ночь прилетают к огню и не подозревают, насколько близки к смерти. Танцуют, кружат… А однажды вспыхнут в один миг и рассыплются пеплом. Но умрут молодыми и сильными. Не дожидаясь, пока одряхлеют и их сожрёт тот, кто сильнее.

Триш, закусив губу, опустила глаза. Алесса хвост могла дать на отсечение, что этот спор был далеко не первым. В горле появился привкус солоноватой горечи. Значит, вот чего боится алхимик Трой? Старости. Но не смерти, нет. И это страшно…

…Скррржач…

…Скрр-скрр-скрр…

…Скрр-виии…