Клио и Огюст. Очерки исторической социологии

Инициация – не просто «вступительный экзамен». Это нечто большее. В самом общем виде инициация работает следующим образом. Каждый мальчик племени знает, что взрослые мужчины-воины потому занимают господствующее положение, что в свое время, в недавнем прошлом одолели в бою некую глобальную опасность. Назовем эту опасность драконом. Так вот мужчины одолели в бою дракона, о чем ежечасно напоминают шрамы и рубцы на их телах. Мужчины и сейчас охраняют племя от дракона, поэтому при распределении пищи и иных материальных благ им достается первый кусок. Мальчики в племени понимают, что когда они вырастут, право и обязанность защищать племя от драконов перейдет к ним. Поэтому они готовятся: упражняются в метании копий, развивают силу и выносливость.

Наконец наступает заветный день, и мужчины-воины объявляют подросткам, что в лесах неподалеку объявился очередной дракон. В сражении с ним у подрастающего поколения есть возможность доказать свою силу и обрести права взрослых.

Воины с подростками уходят в лес. Там мальчишкам объясняют, что такого дракона, как они привыкли думать с детства, такого дракона, о котором им рассказывали матери, укладывая их спать, – не существует. Всё на самом деле иначе, чем это представляется женщинам и детям. Но мало им не покажется.

Начинаются испытания. Мальчики прыгают через огонь, пролазят через колючие кусты. С ними проводят болезненный ритуал шрамирования, заменяющий темнокожим обитателям тропических широт татуировку[35]

. Напоследок новоповерстанным воинам строго-настрого наказывают держать всё увиденное в тайне.

После завершения «мероприятия» воины с инициированными новичками возвращаются в родную деревню. Их, окровавленных, усталых, но счастливых, с восторгом встречают женщины и дети. Теперь юноши – уже не дети, а воины, обладающие всеми подобающими их положению правами и обязанностями.

Те мальчики, которых мужчины сочли не готовыми пройти инициацию, остаются институализированными детьми вне зависимости от возраста. Быть ребенком в первобытном обществе – дело не из приятных. Это теперь дети живут припеваючи: конечно, современная школа доставляет им немало хлопот, но по-настоящему тяжелый физический труд в развитом обществе им, как правило, уже не грозит. Советский лозунг «Всё лучшее детям» в первобытные времена не вызвал бы понимания. Тогда действовал обратный принцип: «всё худшее детям». А лучшее полагалось отдавать взрослым воинам и женщинам. В этом был рациональный смысл: воин получает лучший кусок потому, что пока он жив и силен, у племени есть надежда сохраниться и выжить. В случае серьезной катастрофы уцелевшие мужчины и женщины могут нарожать еще детей и продолжить род даже в том случае, если старшие дети не выжили. Если же племя не уберегло сильных мужчин и принадлежащих им плодовитых женщин, оно обречено.

Поэтому эпоха первобытности ставила перед ребенком трудную, но привлекательную задачу: стать взрослым. Человек, который взрослым так и не стал, не был похож на романтического Маленького принца, придуманного графом де Сент-Экзюпери. Наиболее близкий аналог ему в современном обществе это loser – человек, чья карьера не удалась. Кусок ему доставался в последнюю очередь, права высказываться в совете он не имел. Весьма шатки были и его брачные перспективы: если ему и доставалась невеста, то по остаточному принципу, а участь детей от этого брака изначально была незавидна.

Представленная выше схема, конечно, во многом умозрительна. Это «идеальный тип», реальные воплощения которого могли иметь разнообразные вариации, широко представленные в трудах отечественных и зарубежных этнографов. Однако релевантность этой схемы подтверждает конкретно-исторический материал. Например, древнерусское наименование раба – «холоп» обнаруживает непосредственную связь с описанной формой общественного устройства. Если по-древнерусски слово «холоп» обозначало раба, то во многих других славянских языках оно имеет знание «мальчик», «паренек». Таково значение этого слова (в форме «хлопец») в украинском языке или в болгарском («хлапе»).

Одной из самых интересных социологических проблем является проблема социальной мобильности. Важный вклад в развитие социологических исследований в этом направлении сделал американский социолог русского происхождения Питирим Сорокин. Он ввел в науку понятие социальной мобильности и дал ему весьма интересную характеристику.

Социальная мобильность в общем виде – это изменение положения человека в обществе. Выделяют восходящую и нисходящую социальную мобильность, а также мобильность горизонтальную. Если статус человека повысился – он был простым рабочим, а стал мастером или директором завода – говорят о восходящей социальной мобильности. Если был директором, но был уволен и стал безработным – мобильность нисходящая. Если жил в одном городе, но переехал в другой – мобильность горизонтальная.