Клио и Огюст. Очерки исторической социологии

Его именуют также куаар твач, потому что только он носит перекинутую через плечо леопардовую шкуру (твач). Слово куаар имеет ритуальное значение во всех нилотских языках, но, не касаясь того, каким словом лучше всего передать его смысл, мы будем, как и прежде, употреблять его для обозначения человека в роли вождя, подчеркивая при этом, что у него нет никакой светской власти, так как, на наш взгляд, его общественная деятельность носит главным образом ритуальный характер. И тем не менее его функции – политические, ибо через него регулируются отношения между политическими группами, хотя он и не является контролирующей их политической властью. Его деятельность в основном сводится к урегулированию кровной вражды, ибо таковая не может быть урегулирована без его вмешательства, и в этом заключается его политическое значение. Иногда вождь предотвращает столкновение между общинами, бегая между двумя шеренгами воинов и мотыгой вскапывая то там, то здесь землю. После этого старики пытаются урезонить юношей и добиться урегулирования конфликта путем переговоров. Однако мы полагаем, что таким путем столкновение можно предотвратить только в том случае, если участники конфликта – близкие родственники и не склонны убивать друг друга. Помимо участия вождей в улаживании вражды они также совершают ритуалы очищения участников актов кровосмешения и в какой-то мере «умеют» вызывать дождь, хотя нуэры не придают особого значения этому искусству. В целом можно сказать, что вожди нуэров – фигуры сакральные, хотя они отнюдь не обладают в силу своей святости общей властью, за исключением определенных социальных ситуаций. Я ни разу не замечал, чтобы нуэры относились к вождю с бо́льшим уважением, чем к остальным людям, или говорили бы о вождях как о важных персонах. Они рассматривают их как агентов, через которых можно уладить некоторые споры или очиститься от осквернения. Я часто слышал такие замечания: «Мы выбрали их, дали им леопардовые шкуры и сделали нашими вождями, чтобы они участвовали в жертвоприношениях по случаю убийства». Сфера ритуальной деятельности этих вождей редко выходит за пределы отдела племени[33].

В данном случае уникальным является не только символ власти вождя: леопардовая шкура (хотя, это, конечно, весьма яркий элемент потестарной культуры нуэров), но и границы полномочий вождей, их поведенческие паттерны, идейное оформление и пр. Понятно, что и русские князья XII в. принуждали к подчинению силой: в их случае не дубиной, а мечом и копьем. Но помимо этого важного сходства было немало не менее важных отличий: они не носили леопардовых шкур, а носили аксамитовое кързно, не бегали с мотыгой по полю между воинами, а скакали перед войском на горячем коне и пр. Игнорировать отличия было бы столь же ошибочно, как не замечать сходства.

Л. Е. Куббель писал, что этническое своеобразие в отношениях власти/подчинения проявлялось только в докапиталистическую эпоху. Но иное в рамках марксистской теории утверждать было невозможно. Понятно, что эпоха капитализма принесла с собой частичное истирание национального своеобразия. Это проявилось во многих сферах культуры: в костюме, в пище, в музыке и изобразительном искусстве. Но даже и сейчас этничность не исчезла полностью. Более того, этнологи пишут о феномене «взрыва этничности», охватившем большую часть мира в 1980–1990-е гг. Сейчас культурный субстрат влияет на политические процессы больше, чем сорок-пятьдесят лет назад. Возможно, именно этим следует объяснять политические процессы в современной России. Неправдоподобно высокая поддержка президента Путина выглядит для невовлеченных западных наблюдателей как результат фальсификаций на выборах или «создания атмосферы страха», которые практикует «диктатор». Иначе зачем гражданам России, живущим в материальном смысле не очень хорошо, поддерживать президента? В рамках рациональной логики – незачем. Но рациональная логика, как было показано в этой главе, имеет очень немного общего с механизмами реализации власти и авторитета.

Глава 2. Социальная стратификация и мобильность

«Всё наше общество – пирог.

И мы в нем лишь прослойки.

Такой нерадостный итог

Минувшей Перестройки»[34].

Социальная стратификация появилась в человеческом обществе давно. Однако она все-таки младше его. И младше значительно. Некоторые человеческие сообщества смогли дожить без стратификации до самого XX в., сохраняя первобытную простоту общественного устройства. Благодаря этому с нестратифицированными обществами успела познакомиться современная наука.