Ключ

— Подожди, поймешь. Еще с давних пор люди научились хранить свои богатства. — Привычным движением длинных пальцев он раскрыл первую книгу. — Вот смотри, каким был древнеримский ключ, смотри, какая сложная система бородок. Андрей Диллингер, владелец богатейшей коллекции замков, так его описал: «Ключ с четырьмя выступами на бородке цепляет за отверстие в засове, прижимает зажимчиками пружину и позволяет засову передвинуться, запереть или отпереть замок». А вот древнеегипетский замок — вместо ключа здесь металлическая пластинка со штифтами. Или, к примеру, древнекитайский — тут сразу не поймешь, где ключ, а где замок, настолько они дополняют один другого. В Помпее, в раскопках, нашли и замки и ключи, поражающие красотой и роскошью отделки. Сначала делали замки из дерева, потом принялись за бронзу, и всегда, во все эпохи над ними работали отменно талантливые мастера. А затем настало царство железа и стали. Где-то в пятнадцатом столетии это искусство особенно расцветает в Германии, там первые ключи несут на себе печать готики, Были замки в те времена с сотнями деталей. Непрактично, конечно, но зато какая же красота была! Вот послушай описание флорентийского ключа. «Головку отворяют две женские фигурки, они как бы обнимают гербовый щит с изображением серебряной конской головы; над ним находится сидящая фигура, которая поддерживает корону, дельфин с серебряными глазами составляет стержень ключа…» Но позже перестали обращать внимание на красоту, плюнули на художества, от замка требовалось одно — надежность. Англичанин Чебб в прошлом веке сделал замок, которым все мы, собственно говоря, пользуемся до сих пор. Сейфы стали изготовляться сотнями тысяч, началась стандартизация. Ключи отличались лишь комбинацией высоты выступов на бородках. Замок мог быть каким угодно, и американским, и немецким, а принцип работы оставался единым — комбинация выступов располагала держалки в замке так, чтобы засов-ригель можно было отодвинуть или задвинуть. Вот для чего я измерял высоту бородок и выступов, хотя, честно говоря, не представлял, как можно использовать эту гигантскую статистику. Ну вот, жил я на Севере, валил лес, расспрашивал старых «медвежатников». Годы шли, и мне уже стало казаться, что жизнь моя вместе с мечтой пошла собаке под хвост и никому не потребуются мои записи, пока не встретил Александра Николаевича Лубенцова, математика, валившего вместе со мной лес. Я тебе прямо скажу: идиот он стопроцентный. Почему он в лагерь угодил? Видишь ли, в припадке ревности прикончил собственную жену. Ну можно ли представить себе большую глупость?

— Нет, это не глупость, — сказал серьезно Демид.

Старик пренебрежительно махнул рукой.

— Глупость, и говорить не о чем. Служил этот Лубенцов где-то в Сибири, в каком-то большом городе, где тьма-тьмущая институтов, отделений Академии наук и всякого такого. Как тот город назывался, не знаю, или я забыл, или он мне умышленно не сказал, не помню, да и не очень меня это интересовало. И конечно, как во всяком городе, были и там магазины, в том числе и комиссионные. А у этого ученого жена — по его словам — красавица. Ну, красавица или нет, не знаю, не видел, а вот, что жадюга была, это точно. Любила модные тряпки. Такая легче удавится, чем перенесет, что у подруги шубка красивее ее пальто. Ну, конечно, завелись у нее знакомства в комиссионном магазине, с директором познакомилась. Появится что-нибудь интересное — он ей звоночек. Один звоночек, другой, пятый, что-то продал ей по дешевке, еще какую-то услугу оказал, глядишь, она — в его власти. За услугу надо платить.

— Простите, — сказал Демид, — вы, наверное, забыли, зачем пригласили меня. Слушать все эти истории мне просто неинтересно.

— А ты, видно, парень с характером. Это хорошо. Такой мне и нужен. Но дослушать эту историю придется, даже если она тебе неинтересна. Так вот, возвращается однажды Лубенцов из научной командировки раньше обычного, открывает дверь, входит в квартиру, а навстречу ему бежит жена, в халатике, перепуганная насмерть… Ну а в спальне — директор комиссионного магазина… Как в таком случае поступает нормальный мужчина?

— Не знаю, — гадливо передернул плечами Демид.