Ключ к Ледяному Источнику

Потихоньку в таверну сходились первые посетители. Дворовые кнеста, наемники. Утром деревенских не было — все рано уходили на работу, прихватив с собой хлеб и сыр. А вот людей кнеста, напротив, стало больше. Все в деревне видели, что в замок чуть ли не каждый день прибывают новые бойцы. И все понимали, что это не к добру.

Вот такие вот наемники, из новых, сейчас с шумом и гамом ввалились в обеденный зал таверны. Несколько ребят, вероятно, ровесники Лины, громко переговариваясь, уселись за стол. Перекрикивая друг друга, принялись заказывать завтрак.

— Яичницы!

— Плюшек с сыром!

— Кашу с салом!

Разбив на раскаленную сковороду пару яиц, Лина нарезала сыр, достала из печи кашу. Молодцы были голодны, официантка спешила. Собрала на поднос уже готовую еду, быстро плюхнула на сковороду пару ложек теста для плюшек и побежала в зал.

— Что медленная, как сонная муха, — недовольный молодчик развернулся и хорошенько размахнувшись, шлепнул Лину по пятой точке, — отрастила зад, еле двигаешься.

Лина аж вздрогнула от такого хамства. Да, она никогда не была худышкой, но и такого отношения к себе не допустит! Чужемирка схватила только что принесенную чашку теплого взвара и перевернула ее на голову нахалу.

Его друзья заржали, как молодые жеребцы, а сам облитый наемник поднялся и в ярости отвесил Лине оплеуху. Официантка не устояла на ногах и упала на соседний стол. Мебель заскрипела по полу, стулья перевернулись, наемники уже не смеялись, а орали, каждый о своем.

В зал выскочил Вольг.

— Что за шум с утра пораньше?! — недовольно проворчал он, оглядываясь.

— Ваша дура мне одежду испортила, всего меня облила, — наябедничал наемник.

— Мы сейчас все поправим, уважаемый керт, — Урма уже хлопотливо вытирала лицо и плечи молодого хама полотенцем. — Завтрак за счет заведения, не ругайтесь, керт, девушка из чужого мира, слегка не в себе.

— Да почему ж я не в себе? — кричала Лина, которую Урма вытолкала на кухню. — Почему я не в себе? Он что себе позволяет?

— Цыц, девка! — разъяренный Вольг влетел в кухню. — Перестану тебя защищать, вообще по рукам пойдешь!

— Да что же это такое? Я тут пашу как рабыня! Бесплатно! Только не говорите мне, что угол на кухне и две плошки еды стоят столько же, сколько моя работа! Вы даже одежды мне нормальной не купили! Так еще и унижаете! Я больше пальцем здесь не пошевелю! Слышите? Я отказываюсь! Дороги высохли, я в храм пойду. Хоть пешком!

— Пешком? — Вольг побагровел, шея вздулась, глаза заблестели яростью. — Ты сейчас пешком в птичник пойдешь! Чтоб глаза мои тебя не видели! — хозяин таверны ушел в зал, громко хлопнув дверью. а Урма подхватила Лину под локоть и вытолкала во двор.

— Иди, иди, дура!

— Да не пойду я никуда. Я к кнесту пойду! Я в храм хочу. Что вы творите?

— Дура ты! — Урма сунула ей ведро с кормом для птиц и грубо толкнула в сторону курятника. — Учу тебя учу, а все ты дура! Война на носу, времена неспокойные. Кнест людей собирает, а не разбрасывает. Некому тебя в храм сопровождать, да и на дорогах неизвестно кто. Не поедешь ты ни в какой храм. Кнест повелел, а Вольг благосклонно согласился. Ты тут у нас останешься! И радуйся. Благодарной хозяину будь.

Часть 4

* * *

Лина стояла с ведром в руках. Ошарашенная, оглушенная. Значит, все? Вот это вот теперь ее жизнь? Навсегда? Рабский труд в таверне. А если повезет, то кто-нибудь сжалится, в наложницы возьмет.

Чужемирку затошнило. Если б она успела позавтракать, точно вывернуло бы наизнанку… Нет. Ни за что. Никогда. Только не с ней. Она разжала пальцы. Ведро выскользнуло из рук, упало в лужу и забрызгало ей ноги, но она этого уже не чувствовала. Шаг к забору. Еще. Натолкнулась на кого-то.

— Куда идешь? Совсем ошалела?

Очередная грубость сработала, как спусковой крючок. Не видя ничего, не помня себя, Лина побежала. Она бежала к реке. К тому месту, которое поддерживало ее в тяжелые времена. Бежала со всех ног. Не оборачиваясь, ни на кого не обращая внимания. Кто-то пытался ее удержать, оттолкнула. Ей что-то крикнули в след. Нет, не слышит, не останавливается.

Все, больше нет сил. Ей сказали, что в своем мире она умерла. Значит ее судьба — смерть, значит, умереть. Никаких невыполненных предназначений. Ничего больше не надо. К черту всех и вся. Один прыжок и всë.

Главное, выдохнуть, нырнуть глубже, чтобы не хватило воздуха всплыть. Уже не страшно. Уже ждёшь этого. Как ждут конца болезни или тяжелой работы. Всё.

Вот и обрыв. Невысокий, но крутой. Внизу — мутный, бурлящий поток. Лина часто приходила сюда отдыхать, любоваться водой.

— Ну что ж, — прошептала сама себе чужемирка, покачиваясь на носках. — Смотрю на тебя, речушка, последний раз.

Вдох-выдох.

— Это очень больно.

— Что? — она не ожидала, что тут кто-то есть. Остановилась, обернулась. Глаза расширены, тело замерло, готовое к прыжку. Но остановилась.

— Прыгать, говорю, больно, — Ледяной сидел на валуне под сосной и вертел в руках нож и кусок дерева. Что-то вытачивал, какую-то фигурку. Лина никогда не видела его здесь, почему именно сегодня?