Ключ от незапертой двери

Впрочем, Маруся жизнью дочери в Ленинграде интересовалась слабо. Раз в неделю они созванивались, поэтому она знала, что Анна цела, сыта и довольна. А больше ей было знать и ни к чему, несмотря на то что ее возвышенная дочь плохо была приспособлена к жизни. Всеми ее бытовыми сторонами занимался Анзор, а духовная часть была отдана на откуп Адольфу. Анна иногда посмеивалась над собственной несамостоятельностью, но жизнь ее была налажена и текла спокойно, без всплесков.

Счастье, в котором она купалась, тоже было ровным и спокойным, как море в штиль. С Адольфом они виделись практически ежедневно. Лишь иногда он уезжал в недолгие командировки или бывал занят при подготовке к крупным выставкам. Во время командировок Анна, скучая, соглашалась сходить в театр с Гурамом, который по-прежнему был ее верным рыцарем, а в подготовку выставок с энтузиазмом включалась сама. Друзья Адольфа по художественному цеху уже хорошо ее знали и относились к ней с насмешливым почтением. Она не пила спирт, не курила, вздрагивала, когда слышала мат. Она была очень далека от художественных вольностей и богемного образа жизни, но и сам Адольф тоже держался в этом мире обособленно, так и оставшись здесь чужаком.

Он не был мажором, сыном высокопоставленных родителей. Он не баловался травкой или алкоголем, чтобы поймать волну вдохновения. Впрочем, вся компания, в которой он вращался, была уже довольно остепенившейся. Все между тридцатью и пятьюдесятью. У всех семьи, жены, дети, разводы за плечами. Молоденькая Анна выглядела среди них как желторотый скворец. Жены и подруги художников с некоторой долей ревности смотрели на ее юную свежесть, однако вела она себя скромно, мужчин не отбивала, грязных намеков не понимала и потому не представляла ни малейшей опасности. Некоторые недоумевали, как Адольфу может быть интересно в обществе столь неискушенной спутницы, но на подколки он не реагировал, а Анну любил, берег и опекал, что постепенно свело на нет чужое нездоровое любопытство.

В середине июня Анзор уехал к родне в Грузию. Наготовил полный холодильник еды, чтобы Анна не осталась голодной, велел ей хорошо сдавать экзамены и отбыл, увезя с собой целый ворох подарков. Анне даже пришлось помогать Гураму провожать отца на вокзал. Хоть они и ехали на машине, но чемоданов, узлов, баулов и свертков было столько, что дополнительная пара рук, пусть даже и таких тоненьких, как у Анны, оказалась совсем нелишней.

– Ты куда сейчас, домой? – спросил Гурам, когда отец наконец-то был устроен в купе. – Тебя подвезти?

– Нет, Гура, спасибо, – мягко улыбнулась Анна. Улыбка на мгновение осветила ее лицо, и она стала такой красивой, что Гурам даже замычал от внезапно пронзившей его боли. Вот уже год он безумно любил эту девочку, похожую на длинноногого грациозного олененка. Он был готов развестись с женой, оставить сына, если бы только Анна этого захотела. Но она видела в нем лишь друга, и он с ума сходил от невозможности что-либо изменить.

Общие знакомые поговаривали, что она встречается с Адольфом Битнером, но Гурам сплетням не верил. Адольф был старше его на девять лет, худой, высокий, довольно мрачный субъект, живущий на грошовые заработки. Ходил и зимой, и летом в грубом вязаном свитере, надетом прямо на голое тело, его ботинки частенько просили каши. Всклокоченный, странный, он был совсем не похож на аккуратного Гурама, преподавателя кафедры философии Ленинградского университета, имеющего неплохую зарплату и еще лучшие перспективы в будущем.

Возвышенная, тонко чувствующая Анна не могла предпочесть ему Адольфа. В этом было бы что-то неправильное, несправедливое. И Гурам предпочитал не слушать сплетен, загоняя болезненную ревность куда-то на край сознания.

– Давай я тебя подвезу, – предложил он, только чтобы не расставаться с нею прямо сейчас. – Куда скажешь, подвезу.

– Ну, подвези, – вдруг согласилась она. – Такая жара, что в троллейбусе сейчас, наверное, не продохнуть, а пешком топать далеко. Мне к Медному всаднику. Ладно?

– Ладно, – Гурам пожал своими могучими плечами. – А что это тебя туда потянуло?

– У меня там встреча назначена, – она засмеялась и легонько шлепнула Гурама по руке. – Гура, не приставай. Это же неприлично, ты же не на допросе.

– Да бог с тобой, какой допрос! – возмутился он. – Просто мне удивительно, зачем человеку, уже год прожившему в Ленинграде, вдруг летним вечером нужен Медный всадник. Но встреча так встреча, как скажешь. Садись.

Довольно быстро он домчал ее до нужного места, она выпорхнула из машины, бросив короткое «спасибо», повернулась спиной и тут же забыла о Гураме. Это было видно по тому, как она устремилась к видневшемуся неподалеку памятнику. Она вся была уже внутри скорого свидания, а в том, что у нее именно свидание, Гурам не сомневался. Заглушив машину, он, не торопясь, пошел вслед за ней.