Ключ от послезавтра

– Суть в том, – заговорил он после того, как вдоволь наслушался тишину, – что Дольскому фальшивая смерть школьного учителя тоже оказалась выгодной. Гибель прораба на рабочем месте – не то же самое, что постороннего чела, неизвестно как забредшего на стройку. В общем, нашаманили они со следователем на пару, а дядя Витя… Тьфу, ну ты поняла. Нашел виновника своих проблем – товарища Залесского, – прижал к стене, и тот признался, что искал сокровища. Про тайник узнал из письма – того самого, первого, которое его подруга Регина прихватила из музея.

– «Тайник в бальном зале, где сокровища, душа моя…» – Янка тоже с самого начала зацепилась взглядом за эти строчки в послании Николая Монахова. Достаточно явное указание, если не знать содержимого этого самого тайника. – Хотя, скорее всего, Николай имел в виду «сокровища души моей». Любовную переписку. Залесский понял текст слишком буквально.

– Да ты уже почти биограф этого Монахова, как я погляжу, – без тени восхищения заметил Денис, чем изрядно задел ее самолюбие. – Залесский оприходовал прораба, а дальше повел себя как любой в сущности нормальный человек. Он испугался. И стал заметать следы. Пожар показался ему достаточно надежным способом. А чтобы его не заподозрили – сечешь логику? – решил исчезнуть официально. Потому что раньше он и так уже исчез – на работу не ходил, дома не появлялся. Фанатично искал сокровища из письма, которые в его голове смешались с семейной легендой о кольце графа Дорфа. Залесский облил тело прораба растворителем и поджег. Комната – наш каминный зал – была битком набита строительными материалами, которые не горели, а только плавились. Дымища, едкая вонь. Скорее всего – это уже я от себя додумал – Залесский решил вернуться за содержимым тайника позже, когда все успокоится. А тут дядя Витя, то есть, Дольский: где драгоценности? Что значит, нет? Ищи, иначе сам знаешь что. Дочь хоть и в детском доме, но жива и невредима. Пока.

– И тогда Залесский попросил, чтобы Регина спрятала Владу у себя.

Ну вот, опять. Опять этот его провал. Завис и даже непонятно, вернется ли. Секунда – и вновь глядит осмысленно. Странный он какой-то.

– Поезд.

А ведь правда – темноту за окном где-то далеко-далеко взрезал тоскливый паровозный гудок. Скорее всего, электричка. Так вот что выслушивал Денис! Поезд, подумаешь…

– Валить надо.

– Давай просто отдадим им кольцо? – Янка устала упрямиться и бухнулась на единственное в их «камере» сидячее место. – Объясним про школу… я уже пыталась, но ничего не вышло. Может, тебя послушают.

– Кольцо в бардачке.

Каком еще?.. Ах, да. Бардачок – это плохо. Совсем плохо, настоящая катастрофа. Потому что ключи от машины Дениса надежно хранятся сейчас у старшего следователя. Того самого, который обещал защитить Янку во что бы то ни стало. Да и сама машина осталась на парковке в лагере, а значит, недоступна.

– Вот поэтому – только валить, – повторил Денис упрямо. – Слушай план.

Дежа вю.

* * *

– …И когда мы выйдем, кидаешься на землю, плачешь, орешь, что подвернула ногу, живот скрутило, приступ клаустрофобии – главное, убедительно. Они должны оставить тебя снаружи. Поняла? Заставят лезть в погреб – спалимся на раз. Лучше даже не начинать.

Задачка явно превышала Янкины актерские способности. Да и вообще вся задумка казалась ненадежной. «Если поверят», «если вдвоем», «если оставят снаружи» – слишком много швов, по которым мог затрещать их наспех придуманный план побега.

Но другого все равно не было. Как и доблестного дяди-полицейского с дюжиной бравых молодцев в бронежилетах, штурмующих недостроенный дом на окраине коттеджного поселка. Во всяком случае, Янка представляла свое чудесное спасение именно так.

Вместо этого пришлось призвать на помощь всю мощь голосовых связок. Долбить ногами в дверь и орать:

– Эй, кто-нибу-удь! Ау! Я передумала! Выпустите меня отсюда!

Минут через пять, видно, устав слушать вой неугомонной пленницы, на пороге возник очередной дуболом-косая сажень в плечах.

– Буду говорить только с Дольским, – категорично заявила Янка.

– Хозяин едет в город.

– Так пусть вернется!

Она настолько вжилась в роль, что даже ногой притопнула от нетерпения. И страх отступил. Совсем немного, в самый раз для блефа, который сочинил для нее Денис.

Охранник сдвинул брови, но телефон достал. Обменялся междометиями с абонентом на другом конце провода и остался стоять напротив подбоченившейся в дверном проеме Янки. Стало быть, Дольский еще поблизости.

Не прошло и десяти минут, как он появился.

– Что тут у вас за кипиш? А-а, птица… – растягивает слова, как жвачку жует. Глаза за стеклами очков напоминают жиринки в остывшем бульоне. Неживые какие-то.

– Я вспомнила про карту.

Бизнесмен метнул быстрый взгляд на Каверина, но тот снова торчал на своем табурете, демонстративно отвернувшись лицом к стене.

– Говори. – Невидимая жвачка перекатилась из-за одной щеки за другую.

– Карта… М-м… Карта находится в одном доме. Когда ваша… э-э… Милана нашла тайник, мы решили ее перепрятать, – сказала Янка и тут же себя одернула. Не мямлить! Она диктует свои условия. Пусть даже понарошку.