Ключ Соляного Амбара

– …Ну, и представь себе, что все люди, все человечество будет производить только разумные и нужные вещи, не будут, например, делать пороха и пистолетов и не будут убивать друг друга, люди будут размножаться и делать столы, стулья, штаны, сапоги, дома, шаробаны, дороги. И будут всё делать на фабриках и заводах, где одна машина может наделать столько стульев в один день, сколько и сто человек не наделают, и все будут складывать, ну, в такие огромные сараи, в сто раз больше, чем ваш соляной амбар… Сейчас, например, Шмуцокс верхом катается и гоняет по охотам, и на него работает триста работниц, – он получает, предположим, пятьсот рублей в день, а Клавдия Колосова, Анютина мама, тридцать копеек. Ну-ка, раздели пятьсот рублей на тридцать копеек. А тогда все будут получать поровну. Работал ты сегодня восемь часов, работал я четыре часа, – всякий труд одинаково почетен, что столяра, что математика, – идем мы в тот громадный сарай и берем за свою работу кому что нужно, ты – шкаф, а я – задачу. А кто не работает, тот не ест, как сказал апостол Павел, – за исключением идиотов, которые не виноваты что родились уродами. И так как будут делать только разумные вещи, то вещи будут хорошими, – а также будут разумно трудиться, вещей будут делать ровно такое количество, сколько нужно, лишнего и впрок делать не будут, чтоб не заваливалось. И таким образом людям можно будет работать не двенадцать часов, как у Шмуцокса и ль Кошкина, а восемь, семь, шесть и даже меньше. А остальное время пойдёт на книги, на таблицу умножения, на театры, – и все поумнеют… Не будет ни графов, ни баронов, а будут все равноправными гражданами и товарищами. И будут все, как товарищи, сердечны и честны друг к другу… Будут все знать Пушкина… и почему гремит гром, и почему люди должны быть равноправными. Все будут товарищами, а те, которые не захотят сначала, – ну, тех мы посадим в сумасшедший дом, – и все будут еще более честными и умными, чем мы с тобой… Понял?..»

Сейчас самое бы время обсудить с другом Серёгой, почему на отказались строить коммунизм, посему ограничились развитым социализмом (по Брежневу) и социализмом с человеческим лицом (по Горби), почему на защиту социализма никто не вышел во время «августовского путча»?.. Но это все потом вечером, когда они выйдут на улицу 1905 года из редакции… А пока текущие редакционные дела… Жагин открывает настежь дверь своего кабинета, приглашая всех, кто рвался со своими вопросами к завотделом фотоиллюстрациями «ЛЗ»…

– Ключ Соляного Амбара спрятан глубоко и в речи студента-революционера Леонтия, и в Эдиповых сюжетах перманентной классовой революции – от инцестов семейства Клестовых до инцестов семейства Шмуцоксов… – говорит скороговоркой Жагин, попутно знакомя своих сотрудников с Александром. – Знакомьтесь, профессор…

– Глубоко копаешь, – делает другу комплимент Александр, – но докопаться до сути проблем также трудно, как прилуниться, и добыть из глуби Луны изотоп гелия для термоядерных реакторов будущего…

– Понял, намёк про Луну… – Усмехается Серж. – Это серьёзней проблемы революционного инцеста и теории перманентной революции с её Эдиповыми комплексами… – И излагает набившимся сотрудникам из своих и чужих редакций историю с пропавшей драгоценной картиной «Соляной склад ночью» художника-передвижника. С полной яркой безумной луной в левом верхнем углу.

Кто-то из молодых сотрудников, услышав лакомое возбуждающее словечко «инцест», к тому же с темой «голубой луны» бежит за парой сакраментальных журналов с клубничкой, чтобы предложить их полистать за организованными импровизированными чаевыми посиделками…

За чаем Александр берёт «из любопытства» первый из принесённых журналов «с клубничкой» и тут же брезгливо отшвыривает в сторону: это гомосексуальная порнография – с лесбийской тематикой и мужского гомосекса с грязной педерастией.

– У профессора нормальная сексуальная ориентация, – поясняет Серж, – но у нас свободные нравы творческой среды, сотрудничающей со «Спид-инфо» и прочими изданиями, с частными заказами по гомосексу… Время революционного инцеста Пильняка кануло, как луна в зорьку… Век живи и век учись, не понимая, куда движется искусство женского и мужского ню в своих самых совершенных формах…

– Искусство мужского ню под эгидой «Голубой луны» процветает не только в песенном творчестве Бориса Моисеева, но в заповедных изысканных буржуазных потёмках дикого капитализма, – пошелестел рядом тонкими губами молодой человек, представившийся спецкором, со стертыми чертами лица. – …тем более, с отменой статьи за гомосекс из уголовного кодекса… Но тема инцеста, как бытового, так и бытийного революционного инцеста, не потеряла до сих пор актуальности после безвременного ухода из жизни на полигоне Коммунарка гениального Бориса Андреевича…

9. Можайск, 1994