Ключи от Бездны

- А также, - воодушевленно подхватил сударь с чернильницей, - Норовят историю под свои нужды переписывать, а это уж признак крайнего морального разложения.

Хастред и сам был не дурак порой переписать фрагмент-другой истории, чтобы в ней не фигурировать без штанов или неуклюже загремевши в канаву — зачем, спрашивается, читателю компрометирующие подробности. Тем более без штанов и в канаве всегда можно было представить какое-нибудь другое действующее лицо, для данного уготования лучше подходящее. Однако находку эту книжник полагал своею собственной и делиться ею ни с какими некромантами не собирался, так что охотно согласился с сударем и даже торжественно пожал ему руку в знак единомыслия. Сочтя же инцидент исчерпанным, Хастред шустро достиг камина, плюхнулся на лавку за ближайшим столом, стащил с грехом пополам и составил рядом у стола топор и лук и принялся, упираясь носком одной ноги в каблук другой, стаскивать заиндевевшие сапоги.

Камин, кстати, оказался весьма своеобразный — такие в Уссуре называли печами, жерло у него было узкое, чтоб можно было при нужде прикрыть заслонкой, а поверху оная громоздкая печь была уставлена горшками, за которыми немедленно устремился деловитый хозяин. По опыту Хастред ожидал щей, но обнаружил в миске тот же красочный багровый суп, каким угощались служивые — и пах суп до того завлекательно, что даже подозрения на его счет толком не сложились.

- Боковинская кухня? - предположил книжник осторожно.

Хозяин выразительно передернул плечами.

- Я лично уссуриец, а рецепт сего борща унаследовал от моей уссурийской бабушки.

- Еще один исторический нюанс, который боковинцы оспаривают, - не упустил случая напомнить о себе чернильный сударь.

- А красное чо такое? Сердце демона?

- Свекла всего лишь, - хозяин выразительно покрутил у виска пальцем. - Никогда не разумел, то ли вы, гоблины, шуткуете, а то ли взаправду.

- Мы и сами через раз догоняем, - сообщил от двери как всегда незаметно появившийся Чумп. - Мне тоже наливай, даже если без сердца демона. Особенно если без него, а то оно на вкус гадостно.

Сердце демона заставляла жрать приснопамятная Хаграши, ссылаясь на традиционные орочьи ценности и суеверное убеждение, что таким путем победители унаследуют от поверженного глабрезу что-нибудь помимо намятых боков и треснувших ребер. Хастред склонен был отказаться, потому что наследовать от этой зловонной туши было нечего — ну, здоровый сучий потрох, а кто нет-то; особого же, к примеру, ума или храбрости демон не проявил. Однако орчанка, заговорщицки поигрывая бровями, подпихнула сапогом донельзя внушительный демонический орган, вывалившийся посмертно откуда-то из-под мощных чешуйных нахлестов его природной брони, и как-то четвертинка сердца недурно скользнула под победительский стопарик из дварфийской фляги. Чумп был прав, на вкус гадостно, даже рядом не валялось с сочными личинками и опарышами — недаром же демоны считаются ребятами, неприятными во всех отношениях. Но случалось едать и хуже, а уж чтобы перед женщиной в грязь лицом не ударить, чего только не отчубучишь.

- Сметаны вон добавь, - посоветовал Хастреду хозяин. - И для вкуса, и красноты враз убавится. Только избавь от рассуждений, на что похоже сделается.

Хастред немедленно добавил сметаны, прихватил здоровенный серый дырчатый ломоть хлеба, запустил ложку в варево и испустил блаженный стон. Тайанне не то чтобы держалась диеты — просто потребности в подобных кухонных изысках не видела, эльфийские органы чувств сильно перекошены в магический спектр, школу магии и тип заклинания она могла определить на слух, нюх и вкус, а вот прелести нажористого хрючева ей было не постичь. Хастред иногда втихомолку готовил себе сам, что-нибудь простенькое, что не испортить — свиное рагу с картошкой или запеченную в пиве рульку, да сам и хомячил не выходя с кухни, чтобы не нарываться на очередной приступ язвления про пузо. Голодным, вроде бы, спать не ложился, но получать от жранья удовольствие забыл. Вкусных супов не помнил вот как раз со времен щей, которыми от души потчевали в восточной Уссуре, а их рецептом не успел обзавестись. В Китонии были свои суповые традиции, которым книжник успел обучиться, но дварфийский самовар, хого, рассчитан на посиделки большой компанией, пытаясь его гонять в одиночку — живо познаешь тщету всего сущего и ловишь себя на попытках разговаривать с пустыми табуретами.

Чумп присоединился к нему за столом, по пути окинув цепким взглядом и двоих с картой, и чернильного сударя, а войсковые его, кажется, не заинтересовали. Груду заемного железа (чудо, что еще не потерял и даже не продал по пути) с дребезгом свалил рядом с хастредовым вооружением, нюхнул борща и тоже одобрительно прищурился.

- Итак, - вполголоса резюмировал ущельник. - Это у нас, походу, уссурийская сторона. Я лично доволен. Тут нас, по крайней мере, не попытаются загрести и в строй загнать, а с той стороны стоило опасаться.