Клочья тьмы на игле времени

– Что можешь ты знать о времени? - с некоторым раздражением вздохнул грустный красавец. - Структура времени сложна и противоречива. Вспомни хотя бы, что говорил о времени так называемый Блаженный Августин. «Я отлично представляю себе, что такое время, пока не просят объяснить, что это такое, и совершенно перестаю понимать, как только пытаюсь объяснить». Вот как обстоит дело со временем. И не надо удивляться тому, что я принимал участие в событиях, происходивших еще до рождения моей матери. Она, как ты знаешь, создана из Адамова ребра, поэтому номинальный отец мой все же близок мне по плоти. Но я, собственно, о другом, о том, что такое «до» и «после». Понятия эти весьма относительны. Суть в том, что время тесно сплетено с пространством. Пространство-время является некоторым четырехмерным континуумом, многообразием, описываемым формулой…

(Запись в лабораторной тетради: экстремальная суперпозиция. Недопустимый хроноклазм. Необходимо стереть.)

Лицо Каина внезапно вспыхнуло. Зеленые глаза испустили снопы энергии, и, лучась и отступая, он превратился в свет. У изголовья кровати сидел прежний, очень знакомый незнакомец. Он потирал тыльной стороной ладони лоб, как будто пытался прогнать головную боль или никак не мог припомнить что-то необыкновенно важное.

– Вы не помните, что я вам только что говорил о времени? - с надеждой спросил он Вольдемара.

В ушах того хлопнули какие-то пробки, и он опять обрел способность слышать.

– Вы? - Вольдемар попытался подняться. - Здесь только что был Ка… - он вдруг поперхнулся.

– Кто был?

– Совсем другой… человек.

– Это вам привиделось. Я дал исцеляющее снадобье. Оно опьяняет и задурманивает голову. Все это время я следил за вашим пульсом и рассуждал сам с собой.

– Но я помню все, что вы говорили!

– Ничего удивительного. В состоянии полусна мозг отлично усваивает постороннюю информацию. Это знали еще пифагорейцы и жрецы Мелитты… Так о чем я говорил?

– О… сложной структуре времени и о том, как понимал ее Блаженный Августин.

– Вот, вот! - гибкий и нервный человек вскочил со своего стула и заметался по комнате.

– Что дальше?

– Больше вы ничего не говорили.

– Не может этого быть! Мне показалось, что я постиг вдруг внутреннюю сущность времени! Но сознание тут же заволокло, что-то ярко мелькнуло, и… я все забыл… Так вы не помните, что я сказал еще о времени?

– Н-нет.

– Так… Очевидно, я сам задремал над вами, и мне лишь что-то приснилось. Так тоже бывает… Очень жаль.

– А то, что вы рассказали мне о дуэли, розенкрейцерах, заговоре, - правда? Вы на самом деле рассказывали об этом?

– Да. Вглядитесь внутрь себя и сами попробуйте ответить, правда ли это. - В голосе смуглого человека звучало абсолютное знание. И глаза его смотрели жгуче и прямо, не мигая.

– Не понимаю, почему, - слабо и покорно улыбнулся Вольдемар, - но я верю. Может, все лишь приснилось мне, но я верю!

– Нет, не приснилось, - тихо сказал смуглый черноглазый человек. - Так оно и было. Вы скоро поправитесь, кавалер.

– Не знаю, как благодарить вас. Вы дважды спасли мою жизнь. В Венсенском лесу и здесь, - он вяло пошевелил руками. - Я, наверное, был очень плох.

– Да. Шпага прошла рядом с печенью. Еле удалось вас выходить. Горячка началась на другой же день. Семь дней вы были в полном беспамятстве. Даже Амбруаз Паре не смог бы вам помочь. Но теперь все позади. Рана в плече - пустяк.

– Вы очень добры, сударь! Не знаю вашего имени, но молю за вас господа.

– Мое имя заставит вас изменить сложившееся обо мне впечатление. Вы еще станете проклинать меня. Но я привык к этому. Люди всегда воздают злом за добро и платят за услугу клеветой.

– Никогда! - с горячностью воскликнул Вольдемар. - Никогда и никто не заставит меня забыть добро! Да будет на вас благословение господне, сударь, кем бы вы ни оказались.

– Я Рэне - парфюмер ее величества королевы-матери, - печально сказал незнакомец и опустил голову.

– Так это вы…

– Отравил Жанну д'Альбре и дочь ее, хотели вы сказать? Да, сударь, это сделал я. - Багровый румянец тяжело разлился под смуглой кожей Рэне. - Ну что ж, прокляните меня!

– Не мне быть вашим судьей, мэтр Рэне. И что бы ни случилось, я всегда буду считать себя вашим должником.

– И это справедливо, сударь! Как справедливо то, что я избавил королеву Наварры и юную принцессу от жестоких мучений. Но это не моя тайна, и я не смею касаться ее. Но, может быть, вы случайно слышали, что я спас сына Жанны?

– Наваррского короля? Беарнца?

– Да! Надежду молодой Франции и ее грядущего повелителя.

– Поистине действия ваши, мэтр, не поддаются осмыслению. Они противоречивы и непонятны.