Клодиус Бомбарнак. Кловис Дардантор: [Романы]

Вслед за тем сквозь дырочки, просверленные в ящике, начинает пробиваться слабый свет.

Все ясно! Раньше я еще мог ошибиться относительно места, занимаемого пленником в ряду живых существ, а теперь могу сказать с уверенностью, что это человек или... обезьяна, умеющая обращаться со спичками. Некоторые путешественники уверяют, будто такие существуют, но верить им приходится на слово.

Признаться, меня охватывает волнение, стараюсь не шевелиться.

Проходит минута, две... Дверца не отодвигается. Незнакомец, кажется, и не думает выбираться из своего укрытия.

Выжидаю из предосторожности. Затем мне приходит мысль воспользоваться освещением — попробую заглянуть в дырочки... только бы свет не погас.

Осторожно подкравшись к ящику, стараюсь не коснуться его, глядя в одно из отверстий...

Да, там действительно сидит человек, и вовсе не австрийский портной Цейтунг... Небо сжалилось надо мной!.. Мысленно пополняю свой реестр одиннадцатым номером.

На вид ему можно дать не больше двадцати пяти — двадцати шести лет. Это типичный румын. Значит, подтверждаются и мои предположения относительно национальной принадлежности получательницы багажа. У него черная борода, лицо энергичное, но глаза добрые. Да и может ли не быть энергичным человек, отважившийся на такое длительное путешествие в ящике! Но если он нисколько не похож на злодея, выжидающего удобной минуты, чтобы совершить преступление, то, должен вам признаться, еще меньше узник походил на героя, которого я хотел бы сделать главным действующим лицом своего повествования.

Между прочим, и австриец, и испанцы, путешествовавшие в ящиках, тоже не были героями, но однако же они дали возможность репортерам заполнить немало газетных полос. То же будет и с номером 11. С помощью красноречивого вступления, эффектной завязки, преувеличений, метафор и других риторических хитростей я его приукрашу, возвеличу, проявлю... как проявляют фотографическую пластинку.

К тому же совершить путешествие в ящике из Тифлиса в Пекин совсем не то, что съездить в Париж из Вены или Барселоны, как это сделали Цейтунг, Эррес и Флора Англора.

Я умею держать язык за зубами и не выдам румына. Но если его вдруг обнаружат, он может рассчитывать на мои добрые услуги. Но этого не должно случиться!

Интересно, что этот человек сейчас делает? Подумать только, сидя на дне ящика, славный малый преспокойно ужинает при свете маленькой лампочки! На коленях у него коробка с консервами и сухарь, а из маленького шкафчика выглядывает несколько полных бутылок, кроме того, на стенке висят одеяло и плащ.

В общем, он не так уж плохо устроился. Сидит в своем убежище, как улитка в раковине. Его «дом» едет вместе с ним, и румын сэкономит на этом по меньшей мере тысячу франков, которые стоил бы проезд из Тифлиса в Пекин даже во втором классе. Конечно, это мошенничество, и оно преследуется законом. Пока же он может выходить из ящика, когда заблагорассудится, прогуливаться по вагону, а ночью даже выбираться на площадку. Нет, мне его совсем не жалко! Напротив, охотно бы занял его место, место этого живого груза, адресованного на имя хорошенькой румынки.

Приходит в голову мысль — может быть, удачная, а может быть, и нет: слегка постучать в стенку ящика, завести разговор с новым попутчиком и узнать, кто он и откуда едет. А куда направляется — и без него известно! Любопытство так и гложет меня...

Бедный малый, а как он к этому отнесется? Не сомневаюсь, что очень хорошо. Нужно ему отрекомендоваться, а ведь всякий румын прекрасно знает, что на француза можно положиться. Предложу узнику скрасить тюремную скуку моим интервью и постараюсь пополнить его припасы какими-нибудь лакомствами.

Решаюсь — и стучу в стенку.

Свет моментально гаснет.

— Откройте,— шепчу я по-русски,— откройте!..

Но не успеваю закончить фразы — поезд резко содрогается и замедляет ход.

В эту минуту слышу крики. Поспешно покидаю вагон и закрываю за собой дверь. Надо сказать, что как раз вовремя.

Только я успеваю добежать до площадки, как открывается дверь служебного отделения и оттуда вылетает начальник поезда. Не заметив меня, он входит в багажный вагон и направляется к локомотиву.

Почти тотчас же поезд снова набирает скорость, а минутой позже является Попов.

— Что случилось?

— То, что случается довольно часто, господин Бомбарнак. Мы переехали верблюда.

— Бедное животное!

— Да, но из-за него поезд чуть не сошел с рельсов.

— В таком случае отвратительное животное!

ГЛАВА VIII

Я вернулся в вагон раньше, чем поезд прибыл на станцию Геок-Тепе. Проклятый верблюд! Не попадись он так некстати на дороге, мы бы уже дружески побеседовали с румыном... Представляю, как он теперь встревожен — обман раскрылся и ему ничего не известно о намерениях человека, знающего тайну ящика. Ведь ничего не стоит выдать этот секрет... А тогда его извлекут из ящика, на следующей же станции отдадут под стражу, и напрасно мадемуазель Зинка Клорк будет ждать в столице Поднебесной империи!