Клопы (сборник)

Все-таки скажет кто-нибудь, есть нечто, у нас внутри, что запрещает нам сказать женщине, которую мы уважаем, «блядь» вместо «ваша светлость».

А это малодушие – вот что я вам скажу. Сказать «блядь» может рыцарь – самоотверженно и коленопреклоненно. Кроме того, космическое поколение отрицательно относится к уважению: вага – тяжесть – противоположна невесомости.

И вот ведь что удивляет: как же вот древние греки все понимали? У них лучшим произведением искусства считался космос – но ведь у нас-то ведь как бы тоже?.. Неужели мы не можем вот так ночью взглянуть на небо – а потом встать перед всей этой текучей сущностью на колени?

И ведь что получается? В религиозной и эстетической области мы уже почти встали; все дело-то в какой-то филологии, которая лежит у нас на дороге. Неужели мы ее не пройдем?

Граждане ареопагиты! Чего мы вообще стоим тогда? Чем отличаемся от черни, которая видит счастье в «пожирании гороха», как выразился Г. Темный, и «не умеет ничего ни выслушать, ни высказать, подобно ослам»?

Давайте же наконец возьмемся за эту филологию вплотную.

Ведь это же просто любовь к логосу.

Логос. Любовь. Ведь все же понятно: «познает тот, кто любит» (Платон). Любовь к логосу = понимание. Понять = простить. Но не в сфере «эстезиса» – ощущения, влажного опьянения – а именно в сфере «логоса», т.е. – что такое «логос»? – в сфере: 1) слова; 2) причины; 3) разума; 4) спермы рождения; 5) меры назначенного круга времени; 6) сухого блеска души.

Ну и что? Почему тут нет понимания? Пойдем bel et bien.

Когда говорят двое мужчин, понимание возникает с полуслова:

«…до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином или тому подобное. Правда ли это?

– И правда, и неправда, – начал Пьер… – впрочем, я не знаю.

– Ну, да это все равно, – сказал князь Андрей».

Женщина мужчину понять не может – она явно не понимает слов. Случайная связь лжи с горизонтальным положением тела совершенно сбивает с толку любившую барахтаться в постели Наташу, и без того доведенную до отчаяния на стадии blend:

«Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на охотников, смотрела то на ту, то на другого.

– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или неправда, это для вас должно быть все равно, потому что…

– Так это не правда, что он женат?

– Нет, это правда».

Но ведь и женщина женщину не понимает – даже родная мать, как мы легко можем убедиться:

« – Не замуж, а так, – повторила она.

– Как же это, мой друг?

– Да так. Ну, очень важно, что замуж не выйду, а…

так.

– Так, так, – повторяла графиня и, трясясь всем телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом».

<…>

« – Он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?.. Узкий, знаете, серый, светлый…

– Что ты врешь? – сказала графиня».

Но ведь и мужчина не понимает женщину! Вот что самое странное. Даже Безухов:

«Пьер, приподняв плечи и разинув рот, слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам.

…Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости…»

Может, ее поймет брат? «Николенька бы понял…» – думает Наташа. Так ли?

«Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что-то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза, и близко перед собой он видел голову и уши лошади…

…Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что-то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache, – думал Ростов, – вот тебе и не таш…»

«Наташа, сестра, черные глаза. На…ташка…» (вот удивится, когда ей скажу, как я увидал государя!) На-ташку… ташку возьми…» – «Поправей-то, ваше благородие, а то тут кусты», – сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов».

Может быть, он бы и понял – если бы не взял вправо. И, конечно, не tache: англ. blur – пятно, blaze – пятно на лбу животного, зарубка на дереве для указания дороги.

А может, взять влево? Там кусты.

Ну и что? Возьмем вот эти кусты; то есть не кусты – возьмем сразу распутство – посмотрим, что в нем плохого.

7.