Клото. Жребий брошен

Нельзя расслабляться, нельзя… Она подошла к дивану, чтобы спрятать телефон, но, сделав пару шагов, остановилась — вспомнила. «Вот, — сказала она себе, — прямое тому доказательство — нельзя расслабляться. Ну как я могла забыть, что телефон надо перепрятать?» Два раза повезло, третьего может и не быть…

Подумав немного, Женя решила заглянуть в технические помещения в кормовой части судна. Она прошла на корму, открыла первую дверь, и мир померк в ее глазах…

Рядом с какими-то ящиками сидел, неестественно скорчившись, Даниэль Лейбман. Его широко открытые глаза, уже подернутые мутной пленкой, смотрели в мертвое никуда. Доверенное лицо Оливье Дескампса навсегда потеряло его доверие.

Глава 9

У Жени подкосились ноги, и она опустилась прямо на палубу — напротив распахнутой двери в кладовую, в которой сидел мертвый Даниэль. Воздух с трудом поступал в легкие — она буквально задыхалась от внутреннего крика. И вдруг…

— Извини, — раздался сзади хриплый голос.

Женя медленно повернула голову и увидела стоящего за ее спиной Оливье Дескампса… Новая волна ужаса накрыла ее. Она закричала.

— Не кричи, — поморщился он, — не переношу громких звуков.

Женя судорожно дышала, не в силах пошевелиться. У нее тряслись ноги, руки, губы, а в довершение ко всему она вдруг почувствовала исходящий от трупа запах — слабый, но омерзительный.

Женю замутило. Накатившая тошнота, как ни странно, привела ее в сознание. «Жить, жить! — забилось, застучало у нее в голове. — Что угодно, я все вынесу — только бы выжить!»

— Я забыл про него, — спокойно, словно разговор шел о погоде, объяснил Дескампс. — Надо было давно его выкинуть, но я слишком обрадовался тебе…

Женя, все еще сидевшая на палубе, смотрела снизу вверх в его лицо, вдруг ставшее незнакомым и жестким.

Оливье Дескампс сам разглядывал ее с большим вниманием, чуть наклонив голову набок.

Наконец, что-то решил. Подошел к Жене и слегка пнул ее ногой в бок, как дворовую псину.

— Вставай, — приказал он, брезгливо морщась. — Не люблю, когда женщины валяются в ногах — как моя мамаша…

Женя медленно поднялась и нашла в себе силы заглянуть ему прямо в бесцветные глаза, отчетливо понимая: сейчас повиноваться беспрекословно, иначе…

— Я очень плохо сплю в последнее время, — пожаловался Оливье. — Пойдем…

Он взял ее за плечо и слегка подтолкнул вперед. Споткнувшись, Женя сделала несколько шагов вперед и замешкалась перед дверью в камбуз. Новый толчок в спину дал ей понять, что нужно следовать дальше. Через несколько шагов Дескампс остановил ее у дверей своей каюты.

Женя огляделась: окна — на все четыре стороны света и огромная кровать в центре…

Оливье протянул руку, и Женя зажмурилась, чтобы не видеть этой слегка трясущейся руки, а главное — искореженного похотью лица, с косящим сильнее обычного глазом и до крови закушенной губой.

Дескампс коснулся ее груди, нервно сглотнул и начал неумело стаскивать с Жени платье. Долго мучился с бретельками, а когда Женя оказалась, наконец, голой, издал хлюпающий горловой звук и застыл. У Жени из глаз не останавливаясь текли слезы, но она знала — реветь в голос и отбиваться нельзя. Если она издаст хоть звук, сделает хоть один неверный жест — ее ждет смерть. Немедленная смерть и исчезновение в морской бездне. Как и Даниэля Лейбмана.

Наконец, с Оливье спало оцепенение, и он, шумно сопя, обнял Женю, неловко опрокинул на кровать и стал покрывать мокрыми поцелуями все ее тело, сипло постанывая от наслаждения.

Женя лежала тихо, не шевелясь, немые слезы ручейками стекали по ее вискам на подушку. С ужасом она ждала, что вот сейчас Дескампс прекратит эти неумелые ласки и… Вдруг Оливье как-то странно задергался, отпрянул от нее и со всех ног побежал в душевую.

Женя приподнялась, прислушалась к шуму льющейся воды, села на кровать и закуталась в простыню. Она не знала, что ей делать, она боялась что-то делать.

Шум воды утих. Оливье Дескампс вышел из душевой с полотенцем поверх бедер и включил в каюте свет. Женя зажмурилась, чтобы не видеть его сутулые плечи, его бледную, обсыпанную родинками кожу. Но, почувствовав, что с нее стаскивают простыню, осмелилась открыть глаза.

Дескампс сидел на краю кровати и тянул, просто рвал простыню на себя. Женя крепко вцепилась в нее руками, и тогда Оливье дернул изо всех сил — да так, что Женя чуть не упала с кровати. Он подхватил ее, уложил обратно, аккуратно поправил подушку под ее головой и снова начал водить по ее безвольному телу трясущимися руками…

И снова продолжилась эта пытка: мокрые отвратительные поцелуи, хриплые стоны, неумелые ласки. Вдруг Женя почувствовала: что-то изменилось. В том, какими твердыми и злыми стали руки Дескампса, в том, как его поцелуи перешли в укусы, Женя ощутили нарастающую агрессию — и не просто агрессию, а злобу. Злобу и жажду мести. Если не взять ситуацию под контроль, то Женя погибнет.