Клото. Жребий брошен

— Вот именно, — произнес Дима. — Но я же не мог все так оставить. Поэтому поднял все прежние связи, нашел людей, которые помогли взломать его sms-переписку. Я, еще когда у тебя был, сфотографировал номер его телефона. Да я вообще сам чуть не тронулся, когда узнал, что тебя отправили к этому психу! Одну!

От возмущения Дима даже встал, сделал несколько шагов по комнате, потом вернулся и снова сел рядом с Женей.

— И как же ловко они тебя запихнули к нему на борт! — язвительно продолжил он. — Казанову временно устранили… Чтобы он потом предстал в белых одеждах, не запятнанный предательством…

Все, что говорил Дима, было ужасно, немыслимо и подло. Но все это походило на правду — ужасную, немыслимую, подлую.

— Жень, — чуть толкнул ее локтем в бок Дима, — ты жить хочешь?

Она вздрогнула и кивнула головой.

— И я тоже, — рассмеялся Дима. — Пошли, Коростелева?

Он поднялся со ступенек и протянул ей руку. Они подошли к дверям.

— Пойдем, сирота, — скомандовал Дима Дескампсу.

Оливье едва стоял на ногах. Он продолжал опираться спиной о стену, пот стекал у него со лба, капал с бровей и с носа. Дима открыл дверь и вытолкал Дескампса наружу. Потом закинул на плечо сумку и кивнул Жене головой, приглашая ее выйти из бунгало.

* * *

Странная процессия двигалась по острову: впереди деревянной походкой вышагивал связанный Оливье Дескампс, за ним осторожно ступала по вязкому песку Женя, замыкал колонну — Дима. Когда Оливье падал — а падал он часто, — Дима выходил вперед и, чертыхаясь, помогал Дескампсу подняться. Когда он наклонился над ним первый раз, Женя заметила, что на Димином плече болтается сумка Оливье и еще какой-то длинный узкий предмет в чехле.

«Неужели, неужели он прав?» — думала она в замешательстве. Ей отчаянно хотелось обнаружить хоть какие-то контраргументы тому, что сказал Дима. Но ни одного существенного, логически обоснованного возражения не нашлось.

Хотя все чувства Жени были против Диминых слов. «Получается, — поднималось в ней жаркое возмущение, — мною просто воспользовались… Ну да! Я же с самого начала знала, что это так! С чего я теперь-то разозлилась?»

От бунгало они прошли метров двести и вышли на другой стороне острова — чуть правее места, где стоял «Гриффин». Небольшой насыпной пляж с белым песком и минимум пляжного оборудования: пара шезлонгов, тент и небольшой плетеный шатер для переодевания.

К берегу на полных парах неслась небольшая моторная лодка. Женя вопросительно взглянула на Диму, и тот утвердительно кивнул:

— Да, это за нами.

Моторка подошла практически к самому берегу. Из нее ловко выпрыгнул загорелый жилистый мужчина лет тридцати с характерной восточной внешностью — курчавые волосы, горбатый нос, пронзительный взгляд карих глаз. Он мельком взглянул на Женю и буквально впился глазами в лежащего на песке Оливье.

Вместе с Димой они схватили Оливье за руки, за ноги — словно бревно — и закинули в лодку. Вновь прибывший мужчина запрыгнул следом и сразу же завел мотор. А Дима подхватил Женю на руки и бережно усадил в лодку.

— Вот, Женя, — сказал Дима, залезая в уже отплывающую лодку, — это Ахмед, прошу любить и жаловать.

— Очень приятно, — кивнула Женя мужчине за штурвалом, но тот продолжал вести и даже не повернул головы в ее сторону.

— Не обращай внимания, — произнес Дима. — Он немного диковат, но дело свое знает.

Ахмед развернул лодку и взял курс в открытое море. Со странным чувством Женя смотрела на удаляющуюся линию живописного берега. Клото. Остров, на котором, как ей казалось, должна была решиться ее судьба, но узор ее жизни, сотканный богиней-пряхой, все еще оставался непонятным, размытым…

Воздух был по-утреннему чист и прозрачен, из отплывающей лодки открывался восхитительный вид на остров. Пронзительно-яркая зелень, темная крыша бунгало, белая линия пляжа, два крошечных шезлонга, тент и золотистый плетеный шатер исчезали вдали. Но остров еще был как на ладони.

Не было только видно, что в этом шатре вповалку лежат трупы четырех мужчин в черных костюмах аквалангистов, и белый песок под ними давно покраснел от крови.

* * *

Через двадцать минут моторка вышла к пятнадцатиметровой яхте, название которой Жене прочитать не удалось, а спрашивать — не хотелось. Трап был спущен заранее — на лодке никого не было.

Первым на борт поднялся Ахмед, потом — Женя. Ахмед скинул Диме веревку, которой тот обвязал Оливье, и… Женя с некоторым испугом наблюдала за тем, как они втаскивают Дескампса на борт — огромную недвижную куклу. Ахмед довольно небрежно сбросил все еще связанного Оливье на палубу и сразу же отправился в рубку. Яхта чуть заметно вздрогнула и уже через минуту стремительно понеслась по волнам.

— Дим, — тихо сказала Женя, глядя на лежащего ничком Оливье, — он вообще-то болен. У него вчера была очень высокая температура, он даже бредил.

— Да ладно, — отмахнулся Дима, жадно отпивая из фляги, — сейчас запрем его, и пускай в каюте сидит. Ох, Женька, и устал я.

Он сделал еще глоток и вдруг вспомнил:

— Слушай, а телефон ты где оставила? На «Гриффине»?

Женя кивнула головой.

— Точно? — прищурился Дима.