Клуб, которого не было

В оранжевом зале, как в калейдоскопе, начали мелькать проверяющие – от пожарных, от санэпидстанции, от управы, от налоговой. Здание, которое так не нравится мне, очевидно, очень нравится кому-то, кто эти проверки организует.

Я не верю в карму. Мне никто не мешает делать то, что хочется. В день представления нового руководства я подсуетился и выторговал разрешение пригласить с концертом Боярского – Игорь два года кряду был уверен, что с этим дорогим концертом мы прогорим.

Только не борец я с Сергеями Ивановичами, и с проверками СЭС не борец. Я трудоголик, я уперт, я – зарядное устройство для команды; при этом я не знаю, что ответить Таньке, когда она возвращается со встречи однокурсников и спрашивает то ли шутя, то ли всерьез: «Как жить дальше? Где жить? У всех по собственному рекламному агентству, гектару земли в Сочи – там дорожает – или по паре детей на худой конец. А мы тут до сих пор в игры играем».

Мне по-прежнему нравятся наши игры. Собственное рекламное агентство я не хочу, в Сочи ничего не забыл, жить за пределами Садового кольца – увольте, а квартиру на Тверской мне не выкупить никогда. Дети подождут. В конце концов, именно так живут все мои друзья в Европе-и преспокойно живут. Вот и мы так. И у нас есть здесь любимая игра: клуб «Икра» называется.

Только выше головы в этих смешных оранжево-меховых стенах, которые мы построили на год-другой, уже не прыгнуть.

Канадская программа родилась по случайности.

Приехал Саймон Финн, неистовый бард, постаревший секс-символ семидесятых, для меня он всегда будет Саймоном Финном из Current 93, и это неправильно, потому как Саймон соло играет последние лет тридцать. Но нас-то свел Тибет.

Саймон – англичанин, живет в Канаде. Остановиться в Москве предпочел у канадского атташе по культуре Мэтью. Респектабельный Мэтью, выяснилось, знает не только дискографию Саймона Финна до седьмого колена, но и мечтает привезти в страну Леонарда Коэна, и заколдованные слова Broken Social Scene, над которыми я бьюсь не первый месяц, и даже турнтаблист Кид Коала – для него не пустой звук.

Встретились через неделю в посольстве. Строгая коллега советника по культуре спросила:

– Этот промоутер тоже говорит, что привезет Broken Social Scene? Надеюсь, у него это получится, в отличие от предыдущих пяти.

А я про Broken Social Scene и сказать ничего не успел.

Встречи в посольствах можно превратить в скучнейшее мероприятие, канючить: «Подайте, люди добрые», рисовать прожекты, терзать деньгодателей от культуры. Я давно в эти игры не играю. Я рассказываю, что мы делали до этого. Как на ванкуверский индастриал Front Line Assembly вилась дугой очередь, как Junior Boys предлагали вернуться с сетом, потому что клуб понравился, а Кид Коала рисовал на ватмане русские буквы. Когда Мэтью спросил, кого можно было бы привезти, если делать канадскую программу, я первым делом брякнул: «Амон Тобин?» – и, кажется, покраснел. Какой он канадец – бразилец с английским паспортом, живет в Монреале. А Мэтью сказал, что это просто отлично: артист, который может позволить себе жить где угодно, выбирает Квебек и вполне добровольно поет ему осанну. Ровно то, что нужно. Тогда я по-настоящему заинтересовался: симпатично устроены канадские головы.

Через пару месяцев срок у Мэтью закончился, и он вернулся в Оттаву. На смену ему приехал Николя – автор диссертации о немецко-французских отношениях в десятом веке, университетский преподаватель, диджей-любитель. Русский изучает по песням Окуджавы и фильму «Москва слезам не верит». От идеи про Тобина пришел в восторг. Спросил: «А как же Tiga и Mistress Barbara?», чем пленил меня раз и навсегда. Много ли вы видели дипломатов, которые сами спрашивают: «А как же Tiga?» Tiga был занят на полгода вперед, поэтому мы в четыре руки с посольством собрали вполне героическую программу из Frog Eyes, Handsome Furs, не забыли про друга Тобина, ударно-завершающим номером поставили Broken Social Scene – ну и Junior Boys я, как обещал, отписал: вот он, момент, не желаете ли вернуться?

Мэтт Дидемус из Junior Boys сидит в оранжевом зале на том самом диване, куда в прошлом году мы вместе с ним упали на участников Mum. Пьет с Анечкой чай.

– Не помешаю? – интересуюсь.

Мэтт хватает меня в охапку: я тоже рад тебя видеть, ага, – и продолжает рассказывать Ане:

– И вот приходим мы в это управление по миграции, а там женщины такие сидят… кудрявые, с химической завивкой, и календарь с котятами на стене, понимаешь? По-английски не говорят совсем: все из Восточной Германии. А мой юрист им очень толково за пять минут все объяснила. Штамп мне в паспорт поставили, какие-то бумаги сразу выписали – очень адекватная юрист попалась. Берлинские власти ведь открыли двери для музыкантов.

Дидемус из Торонто переехал в Берлин совсем недавно и, судя по энтузиазму, с которым он описывает процедуру переезда, любовь к этому городу у нас с ним общая.