Клуб, которого не было

Олейников улетел в Индию, и судьба дня рождения клуба оказалась в Настиных руках. С артистом, бухательным ансамблем Electric Six, километровым списком дружественных телефонов – мы справимся и сами, но что делать с подарками? Бюджета, как обычно, нет, времени – и подавно. Настя, флегматичная, уверенная в себе добрая фея Universal, успевает трудиться на семи фронтах: индустриальные пластинки на собственном лейбле выпускает, синти-поп-концерты рекламирует и – не мое дело, конечно, – надеюсь, неплохо на этих фронтах зарабатывает. Мы для нее – восьмой фронт.

На первом собрании в кальянном дыму под Coil и Хичкока в трансляции Ильи Рихтера Настя достала аккуратную книжечку, записала в ней: «Подарки», поставила жирный знак вопроса, обвела в кружок, заявила, что не мастер экспромта и едет домой. Подумает – напишет. Решительно не похоже на наши с Олейниковым размахивания руками. Игорь заволновался.

Через день Настя вернулась, заказала карбонару, достала из сумки, ту же книжечку и две аккуратные деревянные ложки. Ударила ложками друг о друга и сказала:

– Ложки вологодские. «Икра» пишется вот здесь на черенке. Адрес сайта www.nobullshit.ru - с другой стороны. Расписывают две пожилые женщины под Вологдой.

Английскому не обучены, предлагаю «ноубуллшит» по-русски писать. Подвоха не заподозрят – и выглядит народно.

Я метнулся к завскладом Нине Андреевне в офис: у нас с ней первый деловой контакт за полтора года. Нина Андреевна знает, где купить машину кабачковой икры. Завскладом прониклась поручением, и через день мы с Настей – металлическими пока ложками – дегустировали содержимое пяти банок.

Интересно, есть ли кабачковая икра у нас в «Елисеевском»?

Выбор подарков – ритуальный кошмар маркетинг-деятеля. Шарфики-шапочки? Алкоголь? Импотенция воображения – сумка, ручка, зажигалка и фирменный компакт-диск? Музыкальный критик модного журнала как-то взвыл на моих глазах, увидев 3 января на рабочем столе груду празднично упакованных компакт-дисков. (Приезжаешь на пляж – а там станки, станки!) А банке с кабачковой икрой будет рад каждый, кто бы сомневался.

Восемь часов до сбора гостей. Настя – с корабля на бал – везет с вокзала мешок вологодских ложек. Она – в строгом черном платье, я – при новом галстуке из Century 21, на. скорость распечатываем банки с икрой и клеим на них фирменные стакеры. Стараемся не испачкаться в жиже из разбитых банок. Нина Андреевна, в золотистой длинной кофте и с пером на груди, подкрадывается с ложкой, жует вдумчиво и говорит:

– Моркошки переклали.

Она добрейшая женщина, и как я мог возмущаться такому соседству в офисе. Нина Андреевна первой бросается к аптечке, когда раз в месяц мы вызываем дежурную скорую для свалившегося от усталости коллеги. Первой зовет меня есть виноград, который электрик Рахим привез с родины, из Узбекистана – или-кто-его-знает-где-у-него-там-родина.

Стакер – на банку, банку и ложку – в пакет. На пакете мы с Настей тиснули: «Да, я несу полкило икры». Нет ничего приятнее такой работы – в эту минуту мы самые высококвалифицированные фасовщики в городе. Груда банок растет, закрывая нас с Настей от Нины Андреевны, от компьютера с пятьюдесятью непрочитанными, от настенного календаря, на котором слово «срочно» написано в каждом втором квадрате. Нет занятия лучше!

Из-за верхнего ряда банок с икрой высовывается бородатая загорелая голова.

– Класс! – здоровается вернувшийся с Гоа Олейников. Он впечатлен. Вполне гоанская получилась инсталляция.

***

Ко дню рождения невидимый владелец из телефонной трубки любезно позволил докупить звука в большой зал и перестелить ужасный пол из линолеума.

Хомяк, призванный из Берлина на редизайн, сказал, что крепко занят, не знает, сможет ли выбраться, попросил день на покупку люстр и велел купить ему билет на послезавтра.

Ну и вот опять четыре часа до открытия.

Почему, скажите мне, при наличии высокооплачиваемого берлинского дизайнера, пресс-атташе (художника с персональными выставками), менеджеров, переживших полдюжины клубов, вопрос, как оформить двери мужского и женского туалетов, интересует только меня? Я что, писаю больше всех? Я дольше всех стоял в недоумении между дверьми «Noi» и «Fern» в Будапеште? Сменилось три поколения уборщиц, которых я – безрезультатно – призывал не сидеть в женском туалете в ожидании работы. Может, девочкам веселее писать в коллективе, когда Раиса Сергеевна сидит в соседней кабинке со шваброй и разгадывает кроссворд? Сомневаюсь.

Мы прожили без опознавательных знаков год – дальше невозможно. До юбилея два часа.

– Оля, – говорю кассиру, – вот тебе двести рублей. У входа в подземный переход стоит бабушка. Торгует бельем. У нее надо купить трусы семейные и лифчик. Желательно цвета подурнее. Красное – в самый раз.

Стриженная под мальчика Оля напряглась.

– Я, – говорит, – к таким вещам даже не притрагиваюсь. Извините, без меня.

Понимаю, феминисткам различать мужской и женский туалеты – вот тоже глупости.