Клуб разбитых сердец

— Может быть, твой Бандерас — гнусная зануда, почем ты знаешь?

— Может быть, — пожала плечами она. — Ему бы я все простила.

— Но он же далеко!

— Вот в этом-то и весь фокус. И еще у меня с английским нелады.

— Не знаю почему, но с тобой мне спокойно, — неожиданно и совсем по-взрослому признался Пашка.

Маняша даже поперхнулась, замерла и покосилась на него. Может быть, ей и показалось… но теперь он действительно стал выше ростом и каким-то симпатичным. Словом, таким, каким мог бы быть лет через пять, когда закончит школу и поступит на свой юридический.

Он не заметил ее удивления:

— Я могу рассказать тебе о чем угодно. Об отце, о матери, о себе… Такое ощущение, что у меня от тебя вообще нет секретов. Интересно, почему?

— А от Леночки?

— А ей я вообще ничего не рассказываю.

— Странно…

— Вот и я думаю, что странно. А Леха тебе все рассказывает?

— Понятия не имею.

— А ты ему?

— А с чего ты взял, что я тебе все рассказываю. Я с тобой вообще молчу. Это ты говоришь.

— Мне кажется, что я все о тебе знаю.

— Даже то, что я хочу стать фотомоделью?

— Правда?

— Ну, это секрет. Я даже матери пока не говорю.

Он решительно вытащил ее руку из кармана и обхватил запястье своими теплыми пальцами.

— Мне кажется, мы должны гулять вместе.

Маняша почувствовала волнение, которое из легкого грозило перерасти в довольно серьезное. Во всяком случае, голос ее предательски дрогнул:

— Мы же и так вместе гуляем.

— Я не это имею в виду. Мы друзья, это понятно. Но рано или поздно все должно измениться…

— Паш, мы все шестеро — друзья. Я, ты, Леночка, Леха, Абрамов и Сема.

— Мы с тобой, — он остановился и посмотрел ей в глаза.

То ли похмелье еще не прошло, то ли его взгляд был слишком откровенным, но у Маняши вдруг закружилась голова. Она закрыла глаза.

— Так-так-так! — проскрипело над ухом. — Парочка новых голубков или идейный променад?

Сохов, который был выше Пашки на целую голову и намного шире в плечах, мерзко ухмыльнулся. Маняша прикрыла рот рукой и инстинктивно покосилась по сторонам, ища спасительного прохожего. Но они были совершенно одни, сквер будто вымер: ни тебе мамаш, гуляющих со своими малышами, ни пассажиров, идущих от автобусной остановки к домам, — никого.

— Да чего вы струхнули? — Сохов хохотнул и перекинул зубочистку из одного уголка рта в другой. — Детки, я же не Бармалей!

— Это еще не доказано, — буркнул Пашка.

— А ты поаккуратней, малявка. — Сохов, видимо, шутил из последних сил. А взгляд его был злым, и глаза как-то неприятно бегали из стороны в сторону.

— Ну чего тебе нужно? — Маняша возненавидела себя за этот плаксивый тон, она старалась быть храброй, но ноги у нее подкосились, и она уцепилась за Пашку, как утопающий за соломинку. — Я же ничего в милиции не сказала.

— А чего интересного ты можешь сообщить милиции? — он прищурился и нервно передернул плечами.

Она поняла, что проговорилась.

— Значит, так, — не дождавшись ответа, подытожил Сохов. — Я должен отвести тебя к кое-кому…

Он протянул к ней лапищу.

Маняша еще сильней вцепилась в Пашкин локоть:

— Никуда я не пойду!

— Да не бойся ты, ничего с тобой не будет. Просто поговорим.

Что-то в его спокойном добродушии было не так. Доброта — это, конечно, напускное. Сохов просто не может источать доброту.

И тут Маняша поняла, что он сам страшно боится. Все вчерашние разговоры в КПЗ о том, как мафия расправляется с проколовшимися подельниками, волной всплыли в памяти, и ее затрясло.

— Нет! — взвизгнула она. — Нет! Не трогай меня!

Но он уже тянул ее за рукав пуховика.

— Отцепись от нее! — очнулся Пашка и толкнул его в грудь.

Действие не произвело эффекта. Похоже, Сохов даже не понял, что на него напали.

— Давай, пойдем, чего ты упрямишься? Посидим, поговорим. — Он с силой оторвал ее от Пашки.

Тот пихнул его снова с тем же результатом.

— Я сейчас кричать буду! — пропищала она.

— Не-а, — ладонью он предусмотрительно прикрыл ей рот и так мастерски сдавил губы, что она не имела возможности даже укусить его. От бессилия Маняша замычала.

Пашка отпрыгнул в сторону и саданул его ногой чуть ниже спины.

Сохов, сжимая Маняшу в объятиях, медленно повернулся к нему, смерил осуждающим взглядом и процедил:

— Слушай, парень, лучше перестань. Хочешь, пойдем с нами, только не пинайся. Я ведь не бить вас пришел. Если бы дама твоя не была столь нервной, я бы не зажимал ей рот. Так что успокойся. Эй! — тут он встряхнул Маняшу. — Это и тебя касается. Я же сказал, успокойся! Никто никого не обижает. Все друг друга любят.

Он развернулся и направился по аллее к дороге. Там, сквозь деревья, виднелась припаркованная к обочине зеленая иномарка.

«Это конец!» — в ужасе подумала Маняша, понимая, что ее практически несут к этой машине.

— Отпусти ее! — в отчаянии крикнул Пашка за спиной, потом с разбегу прыгнул на Сохова и повалил всех на асфальт.